Укрощение строптивого лига
Шрифт:
Если она думала обрадовать, то скорее огорчила. Я привыкла жить по средствам, а не получать подарки с барского плеча.
— Мне неловко, что доставляю столько хлопот викартессе.
— Ну, что вы. Если викартесса дала обещание заботиться о вас вашей матери — ее подруге, то ей это только в радость.
Настроение испортилось. Совсем позабыла, что Тирс просил подыграть Эдалину и представлять меня как дочь ее подруги. А я глупая приняла ее заботу и отношение за чистую монету. Какая же я наивная.
Печенье
Голубое вечернее платье с открытыми плечами я надела с тяжелым сердцем. Прическу выбирала без интереса, вручив себя в руки горничной. А от украшений отказалась, но Гареда строго возразила:
— Дурной тон.
Вздохнув, позволила застегнуть на шее жемчужную нить с синим кулоном.
Когда спустилась вниз, Тирс уже расхаживал по холлу. На звук моих шагов обернулся, и ехидная улыбка начала сходить с его холеного лица. Он думал, что я буду как прежде язвить, а я была мрачнее тучи и молчала.
Внимательно оглядел меня и, не проронив ни слова, ушел. Вскоре вернулся с веером, инкрустированным перламутром, и протянул мне.
— Подойдет под жемчуг.
Я взяла веер, надела на руку, но так и не произнесла ни слова.
Тирс не стал печалиться. Встал сбоку, оттопырил локоть и, когда я взялась за него, двинулся к двери.
Ехали тоже в молчании.
Он выглядел великолепно. Сочный цвет синего сюртука с золотой вышивкой наглецу очень шел. Но меня невероятно раздражала его высокомерная мина.
Когда приехали и скаперт остановился, он соизволил заговорить.
— Мы намерено приехали в оперу с опозданием, чтобы избежать лишних расспросов. Если же возникнет необходимость, старайтесь отвечать вежливо: «Рада быть представленной вам, леер, лиера» и мило улыбаться. Остальное скажу сам, — сейчас викарт обращался ко мне по-деловому, и это вполне устраивало меня.
Поднимаясь по пустынным ступеням оперы, я радовалась отсутствию внимания. Если Тирс — жених нарасхват, представляю, как на меня будут смотреть его поклонницы. А если еще и Мелия наговорила про меня гадостей — то скандал обеспечен.
В больших зеркалах отражались позолота, свет хрустальных люстр, резные панели и мы с Тирсом. Он на миг остановился напротив одного, пригладил волосы, осмотрел себя, а, перехватив в зеркале мой взгляд, подмигнул.
— Как бы ни было, как только они узнают ваш титул, простят вам все и начнут на руках носить.
— Вы, викарт, так меня ободряете?
— Рассказываю циничную истину.
Что-то он разговорился. Неужели в хорошем настроении? Но я не жажду его внимания и не хочу вступать в разговор. Отвернулась.
Тирс вел меня по коридору с высокими потолками. Роскошное убранство оперы, где в цене богатство и чванливость, давило. Еще и визгливые голоса певцов выводили из себя. Прима Олеана взяла высокую ноту, и у меня уши заложило от пронзительного визга. С каждым шагом голоса певцов звучали громче. Низкий — мужской и высокий — женский пытались перепеть друг друга. Нет, я долго это не вытерплю. Ну не привычная я к утонченному искусству.
Подошли к двери, мужчина в серой ливрее с желтой окантовкой открыл дверь, и мы вошли в ложу.
Располагаясь в красном кресле, я представила себя актрисой, снимающейся в историческом фильме. Обвела взглядом ряды в низу, сцену. Будто в 19 век попала, где аристократы вышли в свет, чтобы показать себя, посостязаться богатством наряда, пообщаться.
— А как вы меня представите? — спросила у Тирса.
— Так же, как представлял Мелии — лиерой Смирнерой. И еще раз прошу, ведите себя подобающе.
— Если считаете меня невоспитанной, зачем привезли сюда?
— Ваше появление в столице должны непременно заметить, — сухо ответил он. — Раскрывать все карты я не намерен.
— Значит, все идет по вашему плану? Замечательно, — я отвернулась и стала рассматривать нарядную сцену, на которой худощавая дама надрывно голосила.
— Обиделись?
— На что? Вы циничный человек, поступаете расчетливо. Или вы так хотите, чтобы я обиделась?
— Нет, — небрежно ответил Тирс.
— Тогда не будем досаждать друг другу, послушаем «восхитительный» голос примы, а потом так же мирно вернемся обратно. По возвращении я расскажу викартессе Эдалине, что ее мальчик был очень мил и заботлив.
Рыжий помолчал, потом растянул края губ в усмешке.
— А вы, Вера, тоже склонны к цинизму.
— А вы предпочли бы иметь дело с наивной глупышкой?
Он не успел ответить. Дверь приоткрылась, и в ложу просочилась очень упитанная мужская фигура.
— Тирс, представишь меня незнакомке? — незнакомец с большими синими глазами смотрел на меня и хлопал густыми ресницами. Он смущался, робел, и этим располагал.
— Нет, Леаф, — вдруг ответил викарт. — Иначе имя незнакомки перестанет быть тайной.
— Но по правилам хорошего тона… — возразил гость, однако рыжий перебил его:
— Светские правила на меня не действуют. Лучше скажи, где твои вторые глаза? Ты же пришел поближе рассмотреть мою спутницу?
— Да-да, — засмущался молодой человек. Тирс был мужчиной в самом расцвете сил, а гость — явно младше, скромнее и мягче, поэтому я, не робея, рассматривала его.
— Вера, это рафин Леаф Ридар Никарский.
— Очень приятно, — ответила я тихо, и от моего голоса Леаф почему-то покрылся густым румянцем, заметным даже в приглушенном освещении ложи.