Укрощение зверя
Шрифт:
– В истории этого нет.
– Историю писали слуги Морока, чтобы скрыть истину. И это им удалось. Но Ведическая Традиция не умерла, еще есть Хранители, несущие свет истины, и пока они живы – живы и боги наши, и наш Род.
– Хранители – тоже маги?
– Далеко не все. Но большинство из них выбрали для себя жертвенные пути: учить, лечить и судить.
– Почему – жертвенные?
– Потому что люди этих профессий всегда чем-то жертвуют – здоровьем, энергией, психикой, временем, удобствами, личной жизнью.
– Вы… тоже?
Водитель и Георгий обменялись
– По-разному, – сказал водитель. – Области нашего влияния – культура, наука, ремесла, краеведение, музейное дело, летописание – короче, все, что может разбудить уснувшие души родичей. А вот ему приходится рисковать чаще, ибо он Витязь, заступник Рода.
– Но ведь культура и наука… все остальное… не дают власти… разве влияния на них достаточно для вашего дела?
– Нет, недостаточно, – качнул головой Георгий. – Нас уничтожают всеми имеющимися у слуг Морока средствами, и физическое уничтожение – еще не самый страшный метод. Но в моменты угроз существованию Рода как расы запускается скрытый механизм сопротивления насилию, в результате чего появляются Люди Резерва, лидеры, способные вести за собой людей и сплотить Род. И ты один из них.
Максим вздернул бровь, с удивлением и недоверием посмотрел на спокойное сосредоточенное лицо Витязя.
– Я? Вы шутите?
– Мы похожи на шутников? – усмехнулся водитель, сворачивая во двор дома, где жил Валерий.
– Но я же вовсе… не лидер… я хочу заниматься своим делом… петь…
– Ты и будешь заниматься своим делом, только на ином уровне, зная Традицию.
– По-моему, вы ошибаетесь насчет меня.
– Да, иногда мы ошибаемся, – согласился Георгий. – Но мастера жизни – нет. Каждый человек несет в себе устойчивый паттерн психических состояний, свободно ими читаемый. Они и вычислили тебя, так как ты излучаешь в диапазоне отзывчивости, открытости, любознательности и доброжелательства.
Максим покраснел, усилием воли попытался скрыть смущение.
– Я просто так живу… Вы мне расскажете о Традиции?
– Для этого мы и встретились. Но я и Тимофей плохие наставники, мы люди дела. Тебе придется вести беседы с одним из родноверцев.
– Кто он?
– Ты его уже видел. Это летописец Иннокентий. Или у тебя есть возражения?
– Нет!
– Вот и славно. Добавлю единственное, на что уполномочен, чтобы у тебя сложилось правильное понимание темы. Ведическая Традиция – это не только славянский ведизм и язычество, это и зороастризм, и индуизм, и иранская Традиция, уходящие в глубь тысячелетий к древнейшим корням Истока Всего. Мы же с Тимофеем и все наши волхвы суть носители Северной Традиции, восходящей к наследникам гиперборейского магического реализма. То есть мы в соответствии с Традицией – внуки и правнуки Даждьбога. Запомнил?
– Да…
– И последнее: несмотря на то что Морок – сам слуга Чернобога, он не является Абсолютным Злом, как и его хозяин. Оба они суть властители Нави, олицетворяющие вселенский Закон Перемен. Не существует созидания без разрушения, добра без зла, света без тьмы. Однако везде и всегда нужна мера! Ныне же равновесие на Земле поколеблено в сторону разрушения, Навь вторгается во все сферы Яви-жизни, что недопустимо. Поэтому мы и боремся со слугами Морока за восстановление справедливости. А ты можешь нам помочь. Если, конечно, согласишься.
Максим смутился.
– Я уже согласился… хотя не понимаю, какой от меня толк…
– Об этом тебе сообщат те, кому положено. Идем.
Они вылезли из машины.
– Я подожду здесь, – сказал водитель.
Георгий и Максим поднялись на третий этаж, Максим открыл дверь квартиры Валерия своим ключом… и остановился на пороге, включив свет, глядя на стоящего у ажурной перегородки в гостиной седоголового старика. Это был Иннокентий.
– Здрав будь, мил человек, – прогудел волхв.
– Добрый вечер, – пробормотал Максим, оглянулся на Георгия.
– Он из тех, кто владеет словом, – сказал тот, понимая чувства молодого певца. – Или, если хочешь, магией. Прощай до завтра, предреченник, сегодня я уже тебе не понадоблюсь.
И его не стало. Был рядом – и пропал! Только стукнула, закрываясь, входная дверь квартиры.
Максим сглотнул.
Иннокентий улыбнулся.
– Когда-нибудь и ты научишься ладить с миром. Проходи, располагайся.
Максим прошел в гостиную, потянулся к выключателю и замер.
Все деревянные панели, стенки, перегородки, мебель, доски пола вдруг засветились изнутри янтарной желтизной, и квартира Валерия волшебно преобразилась, превратилась в пещеру сокровищ, завораживающую взор.
– Нравится? – сказал волхв.
– Очень! – выдохнул Максим. – Как вы это делаете?
– Каждая вещь имеет свою душу, пусть и не такую, как у человека. А мы умеем с этой душой договариваться. Однако посидим лучше при обычном свете.
Щелкнул выключатель. Под потолком загорелось ожерелье скрытых в толще дерева светильников.
– Садись, – кивнул Иннокентий на стул, сел сам, расставив ноги шире, уперся ладонями в колени. – Мне сказали, что ты не только поешь, но и изучаешь звуковой строй.
– Мелодические звуковые модули, – поправил Максим. – Хочется понять, почему музыка и песня так сильно воздействуют на человека.
– На человека воздействует не только ладовая музыка, но и шум.
– Я знаю, нас учили, белый шум вообще отшибает память.
– Кроме белого есть и другие шумы. К примеру, черный программирует человека на любое противоправное деяние, даже на убийство или на самоубийство, розовый шум способен оживлять, синий – заживлять раны и так далее. Однако мы к этому еще вернемся. Сегодня я хочу проверить твой дар «орати словом Всея Света».
– Что? – не понял Максим.
– Спой что-нибудь.
Максим, чувствуя неловкость и смущение, хотел отказаться, но встретил взгляд волхва, умный, понимающий, сочувствующий и доброжелательный, без тени усмешки, и подчинился. Затянул арию князя Игоря, сначала тихо, как бы сомневаясь в своем искусстве, потом увлекся и последние слова вытянул как на сцене, в полную силу.