Укрощенная любовью

Монтегю Жанна

Она попыталась обсудить эти сомнения с Грегом, подойдя к нему как-то днем, когда он сидел один и чинил упряжь своей лошади. Он поднял глаза, радуясь встрече с ней. Один из ребят Джесси скосил траву у задней двери дома, и Беренис устроилась на выкрашенной белой краской садовой скамейке.

– Мне скучно! – объявила она, наблюдая, как его сильные пальцы крепко стягивают ремни. Солнечный свет проникал сквозь листву огромного дуба, освещая его лицо. – Домашняя работа сделана, еда приготовлена, и что теперь? Это и есть семейная жизнь? Работа закончена – жизнь прекратилась?

– Себастьян – занятой человек, – ответил Грег, улыбнувшись, понимая причину ее раздражения. –

Он не может проводить с вами весь день, равно как и всю ночь.

– Может быть, можно найти где-нибудь клавесин? Я любила играть, – вздохнула она, испытывая необъяснимое беспокойство.

– Я знаю. Слышал, как вы играли на фортепьяно. Это было чудесно! Вам придется подождать, пока мы поедем в город, дорогая, – сказал он мягко и, отложив упряжь в сторону, откинулся на траву и зажег сигару.

– Вам обязательно нужно курить? – спросила она, отодвигаясь подальше. – Не могу выносить этот запах. Меня от него тошнит.

Он лениво взглянул на нее из-за голубой стены дыма:

– Вы уверены, что это от табака?

– От чего же еще? – Беренис непонимающе уставилась на него.

– О, нет-нет, ничего, полагаю… – И он начал рассказывать о Себастьяне и о том, как они веселились в былые годы, ведя разгульную жизнь, превращая ночь в день, или как дрались с пиратами.

Грег был прекрасным рассказчиком, но Беренис не смогла набраться смелости и назвать истинную причину, которая привела ее к нему, поэтому, смирившись со своей нерешительностью, прилегла на скамейку и вскоре уснула. Проснувшись, она обнаружила, что он все еще разглагольствует, бодрый, как всегда, и даже не заметивший, что она не слышала ни единого слова. Она поднялась и нетвердой походкой вернулась в кухню, ни на йоту не приблизившись к решению своей проблемы.

Однажды утром Беренис проснулась рано, разбуженная громогласными петушиными криками.

Себастьян уже ушел, и во всем доме чувствовалось возбужденное ожидание, царившее везде – от мансарды до подвала. Сегодня у обитателей Бакхорн-Хауса был праздник – день отдыха от повседневной работы. Было поймано несколько диких лошадей, и наездники со всей округи собирались, чтобы продемонстрировать свое мастерство укрощения мустангов.

Беренис тщательно оделась, выбрав нарядное платье и богато украшенную шляпу, потому что праздник считался важным местным событием, и люди, которые еще не видели ее, будут любопытствовать по поводу новоявленной графини. Утро стояло великолепное, пока еще не слишком жаркое, и пестрая толпа начала собираться на лужайке за воротами. Некоторые пришли пешком, другие приехали на подводах, в двуколках и запряженных ослами тележках; супружеские пары были с детьми; холостяки присматривались к девушкам, отдавая предпочтение сильным и здоровым, из которых могли выйти хорошие хозяйки; юнцы искали приключений; игрокам не терпелось сорвать банк.

Были заключены пари на тех наездников, которые, по мнению местных жителей, наверняка сумеют обуздать горячих лошадей. Общепризнанным любимцем считался, конечно, граф, но и у Квико была репутация смелого и искусного наездника. Грег тоже добавил свое имя в список участников состязания, и полковник Перкинс, считающий себя его наставником, то и дело передавал своему подопечному бутылку виски для храбрости. Беренис шла с Далси и без конца останавливалась – слишком много оказалось желающих выразить ей свое почтение и приветствовать в Америке. В конце концов, она заняла место на скамейке, которая была установлена в тени деревьев. Неподалеку Беренис заметила Джульетт, пышно разодетую, с ярко накрашенными губами. Креолка казалась неотъемлемой

частью этого экзотического зрелища, этого пейзажа. Она чувствовала себя свободно и была знакома со всеми, в то время как Беренис все еще ощущала, что она здесь посторонняя.

Грег приветствовал Беренис, когда проезжал на своем коне, направляясь к загону, где дикие лошади били копытами и фыркали. На нем была легкая широкополая шляпа, надвинутая на глаза, белая рубашка, брюки и ботфорты, а между зубами торчала небрежно зажатая сигара. Следующим проехал Квико, воин до мозга костей, и кивнул Далси, которая послала ему воздушный поцелуй. Шепот одобрения, перешедший в восторженный рев, прокатился по рядам зрителей, когда выехал Себастьян на прекрасном вороном, напомнившем Беренис ее лошадей, оставшихся дома, в Англии.

Беренис сидела неподвижно и смотрела на него из-под зонтика. В широкополой серой шляпе, сюртуке из дорогой ткани, подчеркивающем его широкие плечи, подобранных по цвету бриджах и начищенных до блеска ботфортах он выглядел роскошно. Рукоятка хлыста, ножны длинного кинжала и кольца были из сверкающего серебра. Этот драгоценный металл украшал также шпоры, луку седла, стремена и уздечку. Он знал, как жаждут собравшиеся красивого и захватывающего зрелища, и его внешность, действительно, будоражила воображение.

Будучи сама прекрасной наездницей, Беренис наблюдала, как ее муж демонстрировал чудеса искусства верховой езды, да еще на неукрощенных мустангах. Никто не мог с ним сравниться: ни Грег, хотя он и был очень ловок, ни Квико, второй по количеству заключенных на него пари, ни остальные наездники, какими бы опытными и умелыми они ни были. Преимущество Себастьяна было бесспорным, и последний мустанг, которого он выбрал, был самым диким и норовистым из всех.

На залитой солнцем площадке между человеком и животным началась упорная борьба за господство. Жеребец становился на дыбы, взбрыкивал и шарахался в сторону, используя всевозможные уловки, чтобы избавиться от своей ноши, в то время как Себастьян прилагал огромные усилия, чтобы удержаться в седле, обрушивая на мустанга потоки непонятных яростных слов. Он победил, и когда толпа хлынула вперед, приветствуя его громкими возгласами, Беренис увидела, как Джульетт подбежала к Себастьяну, уже спешившемуся, обвила руками его шею и поцеловала, словно она была его графиня, его жена, его любовь!

В тот же миг неистовая волна ревности подбросила Беренис на ноги.

– Черт бы ее побрал! – в бешенстве пробормотала она ошеломленной Далси и почти бегом бросилась в сторону скал.

Ее единственным желанием в этот момент было оказаться как можно дальше от своего мужа и этой женщины. Джульетт всегда маячила где-то на заднем плане, следуя за ним повсюду, наблюдая за ними обоими, выжидая свой шанс.

– Ну, что ж, – бушевала Беренис, – мне пора убираться! Можешь взять его себе. Прямо на блюде!

Она стремительно неслась, напуганная больше, чем когда-либо, своей слабостью и зависимостью от него. Если она не уйдет от него сейчас, то не сможет уйти уже никогда! Она добежала до кустов, слыша, как радостные возгласы стали стихать, отыскала тропинку в скалах и начала спускаться вниз по крутому склону. Земля осыпалась у нее под ногами, поэтому она хваталась за колючие ветки кустарника. Он тоже скоро поредел, и Беренис остановилась, ища, за что бы еще зацепиться. Тени не было, солнце нещадно палило, и пот проступал сквозь тонкую ткань ее платья. Далеко внизу волны плескались о берег, и она боялась упасть на острые камни, приземлиться в какой-нибудь расщелине, где черные вороны отыщут ее мертвое тело и будут клевать его.