Укрощенное сердце
Шрифт:
– Да, я люблю его, Изольда. – Ронуэн опустилась на колени и взяла руки девочки в свои. – Но только это любовь сестры к брату. Я люблю его так же, как ты любишь Гэвина. Рис на самом деле мне не брат, но я так чувствую. Я чувствую ответственность за него.
– Но ведь он плохой.
– Да, он может быть плохим. Еще как может.
Ронуэн прикусила губу. У него есть причины ненавидеть Джаспера и всех англичан.
– Но если ты не любишь его как мужчину, за которого хотела бы выйти замуж, то почему отказала Джасперу?
Ронуэн грустно улыбнулась.
– Я думала, ты собираешься
Девочка вздохнула.
– Я же сказала, что не могу выйти за него. Он мой дядя. Но если бы могла, не отказалась бы. – Не давая себя отвлечь, Изольда добавила: – Я не понимаю, почему бы тебе не выйти за него.
– Все это очень сложно, – сказала Ронуэн, вставая. – Слишком сложно, чтобы объяснить. Но однажды, когда он женится на какой-нибудь другой женщине, ты поймешь, что я была права.
«Я права, – повторяла она себе снова и снова, выполняя обычную работу по дому. – Я права, отказав ему, и права, желая сбежать из замка».
Но не важно, сколько раз Ронуэн это повторяла, – мысль о том, что она покидает Джаспера навсегда и в один прекрасный день он женится на другой женщине, казалась ей неправильной.
Мучительно неправильной.
Нестерпимо мучительной.
Глава 17
Жизнь в замке текла своим чередом, и тот вечер ничем не отличался от других. В часовне прозвонили колокола – их мелодичный перезвон далеко разнесся по долине, созывая пастухов и их покрытых густой шерстью подопечных домой. Дневные рабочие – ткачи и прачки, каменщики и плотники – парами и небольшими группами брели через мост и дальше по утоптанной дороге в деревню. Во дворе замка Гэвин и еще несколько маленьких мальчиков загоняли жеребят в стойла. Потом мальчики вошли в зал, чтобы выдвинуть столы и расставить скамейки к ужину, Кухонные рабочие торопились завершить приготовление еды, чтобы тоже отдохнуть.
Потом, когда на землю опустились вечерние сумерки, звякнул кухонный колокол, и обитатели замка стали собираться к вечерней трапезе. День закончился, настало время хорошо поесть, выпить и расслабиться. Время песен и развлечений.
Но Ронуэн не имела права отдыхать. С приближением вечера она чувствовала все нарастающее беспокойство, и теперь была напряжена как струна. Уже давно перевалило за полдень, а колокола не звонили. Наверное, звонарь позабыл о своих обязанностях. Да и солнце застыло в небе. В тревоге она кусала ногти.
Этой ночью она должна бежать. Откладывать нельзя. Для начала ей необходимо удостовериться, что боковые ворота не заперты – за исключением балки, которую она сможет поднять сама. Если же ворота закрыты на замок, она окажется в ловушке.
Ронуэн внимательно следила за всеми, кто входит в кухню и выходит. Одновременно она ждала Джаспера.
Быть может, после их стычки он покинул замок?
После их ужасной встречи на лестнице Ронуэн была слишком расстроена и смущена, чтобы понять одну простую истину: его местонахождение может определить успех или неудачу ее плана. Тогда ее попеременно одолевали то сожаление, то решимость, то печаль, то смирение. К тому времени как она сумела взять себя в руки и осознала, как важно знать местонахождение
Нет, она не станет привлекать к себе внимание, спрашивая о Джаспере.
Поэтому она сидела у окна в комнате Джослин и, вытянув шею, следила за передвижениями людей во внутреннем дворе. Скорее бы наступила темнота. Тогда она сможет бежать.
Когда в комнату проскользнула Гвендолин, у Ронуэн тоскливо сжалось сердце. Это чувство вины, поняла она, разглаживая лежавшую на коленях вышивку.
– Ты разве не пойдешь ужинать с нами? – спросила малышка.
Она открыла комод и, порывшись в нем, достала расческу.
– Мама говорит, что хорошие юные леди никогда не появляются в обществе со спутанными волосами. Ты мне поможешь? – спросила она и протянула расческу Ронуэн. – А потом мы вместе пойдем ужинать.
Ронуэн вообще не хотела спускаться вниз, поскольку не была уверена, что сможет сохранять невозмутимость. Ей придется делать вид, будто все нормально. Но ее отсутствие может вызвать ненужные вопросы и привлечь внимание. К тому же попросту невозможно проигнорировать просьбу ребенка.
– Конечно, милая. Забирайся ко мне на колени, и мы расчешем твои очаровательные кудряшки.
Улыбнувшись и продемонстрировав очень милые ямочки на щеках, Гвен так и сделала. Тепло детского тела дарило Ронуэн успокоение. Медленно расчесывая спутанные волосики Гвен, она с удовольствием вдыхала ее запахи. Мыло, собаки, мята. Как чудесно пахнут маленькие дети.
Неожиданно Ронуэн почувствовала, что ей не хватает Дэвита и Кордулы. Правда, ее брат и сестра уже почти взрослые. Через несколько часов ей будет не хватать и детей Джослин. Гвен и ее доверчивой невинности, Гэвина и его безрассудной храбрости и Изольды, желавшей передать своего обожаемого дядю Ронуэн.
Повинуясь импульсу, она поцеловала макушку Гвен. Девочка сразу повернулась и обняла ее.
– Я так рада, что ты пришла к нам жить. Гэвин говорит, что когда-нибудь ты уйдешь и вернешься в лес. Но я думаю, ты должна остаться.
– Ты действительно так думаешь?
– Да. Потому что… потому что ты так и не рассказала мне конец сказки, ну той, о валлийской принцессе и несчастном драконе.
Малышка вспомнила об истории, которую Ронуэн рассказывала ей, когда вместе с Джаспером укладывала ее спать. Казалось, с тех пор минуло много месяцев, хотя прошло не больше двух недель.
– Разве дракон был несчастным? – спросила она, продолжая расчесывать шелковистые кудряшки.
– Нуда. Он был очень несчастным. Это я точно знаю. И только принцесса могла подарить ему счастье. Правильно?
– Да, милая.
В волшебных сказках принцесса могла сделать дракона счастливым и позволить ему снова стать человеком. Но реальная жизнь была более обыденной и более сложной. Ронуэн отложила расческу и завязала волосы девочки красивой лентой.
– Нам надо поторопиться, иначе ужин остынет.