Укрощенное сердце

Бекнел Рексанна

Руки Ронуэн скользнули по его груди, немного поиграли влажными завитками, погладили твердый плоский живот и снова нашли завитки, на этот раз в самом низу живота. Она на секунду заколебалась. Ей не следует спешить. Он же не спешил. По крайней мере сначала. Ее прикосновения были легкими и нежными. Когда Джаспер конвульсивно дернулся, она поняла, что он вернулся к жизни.

– Садись на меня, Ронуэн, – шепотом сказал он, лег на спину и потянул ее на себя.

Но как бы ей ни хотелось снова окунуться в сладкую негу наслаждения, она была намерена продолжить свое исследование. Она оседлала его и сказала:

– Я

хочу тебя видеть.

Джаспер потянулся за кремнем и огнивом. Несколько ударов, и он зажег свечу. Маленький язычок пламени создал золотистое пятно света возле его плеча, осветил одну сторону лица и тела. Джаспер был светом и тенью, золотистым и черным как смоль.

Он был коварным, но таким чудесным… Он терзал ее и возносил к вершинам наслаждения. Он принадлежал ей, и никогда не мог ей принадлежать.

Неожиданно она поняла, что должна спешить. Эта ночь не будет длиться вечно. Ронуэн сидела на бедрах Джаспера, чувствуя его возбужденный член между ногами. И она чувствовала его обжигающий взгляд, пьющий ее наготу.

И хотя первым ее побуждением было поскорее чем-нибудь прикрыться, она не стала этого делать. Она пришла совратить его, и не свернет с избранного пути.

Ронуэн тряхнула головой и медленно наклонилась вперед. Свободно падавшие на ее плечи и грудь волосы окутали влюбленных темным покрывалом. Она поцеловала любимого, причем ее язык глубоко проник ему в рот, спеша познать его. Ее движения были медленными и завораживающими, быстрыми и требовательными. Когда Джаспер схватил ее за плечи, она оттолкнула его руки.

– Не спеши, Джаспер. Ты должен просто лежать и позволить мне доставить тебе удовольствие.

– Ты уже доставила мне удовольствие.

– Но я еще не закончила. Я, можно сказать, только начала.

Теперь Ронуэн касалась возлюбленного не руками – только губами и языком. Сначала она попробовала на вкус его горло, потом слегка прикусила сосок и пососала его.

Она лизнула пупок, легкими поцелуями проложила дорожку ниже и, секунду поколебавшись, несмело коснулась языком восставшего члена.

– Боже правый, – простонал Джаспер, – ты убиваешь меня.

Ободренная результатом, Ронуэн повторила то же самое, только медленнее.

– Ну хватит! – выкрикнул Джаспер.

Он рывком потянул Ронуэн на себя, так что она, не успев возразить, очутилась на четвереньках над ним.

– Я больше не могу ждать.

– Почему? – удивилась Ронуэн, но Джаспер, не слушая ее сбивчивый лепет, уверенно сжал ее бедра и посадил на себя.

Она застонала, почувствовав, как он наполнил ее собой, и начала двигаться – медленно, так медленно, как только могла. Потом быстрее, когда огонь, разлившийся по телу, лишил ее способности контролировать себя.

Неужели повторение возможно так скоро? Конечно, возможно, и она с готовностью бросилась в пламя. Жарче! Быстрее! Выше! Вознесшись к вершине, она хотела остановиться, чтобы перевести дух, но Джаспер не позволил. Он крепко держал ее бедра, заставляя двигаться до тех пор, пока она не расплавилась над ним, не превратилась, уничтоженная огнем, в угли. Только тогда Джаспер излил в нее семя, сжав так сильно, что она едва могла дышать, и повторяя ее имя снова и снова.

– Ронуэн… Ронуэн…

КНИГА III

Иная любовь

как луна,

Которая убывает и тает.

Из стихотворения неизвестного средневекового автора

Глава 19

Джаспер… Джаспер…

Его имя мучило Ронуэн все сильнее с каждым шагом, уводившим ее от любимого. Пока он спал, свеча догорела и погасла, и Ронуэн поняла, что наступил час расставания. Было еще совсем темно, но край неба уже посветлел.

Девушка стояла на безлюдном в этот час дворе и старалась побороть свои сомнения. Она получила все, о чем только могла мечтать, – восхитительную ночь в объятиях любимого мужчины. И должна довольствоваться этим.

И все же ее рука непроизвольно прижалась к животу. «Молю тебя, Боже, сделай так, чтобы я зачала от Джаспера». Несмотря на все трудности, непременно сопровождающие жизнь одинокой матери, она страстно желала ребенка от Джаспера. Хотела выносить его, родить, заботиться о нем, дать ему всю любовь, которую она не сможет дать возлюбленному.

В темноте громко замяукала кошка, и Ронуэн вздрогнула от испуга. Ей ответила другая обладательница не менее пронзительного голоса. Лениво тявкнула собака – вероятно, ей не хотелось просыпаться, чтобы приструнить обнаглевших кошек. Ронуэн призвала себя проявить благоразумие. Пора было уходить из Роузклиффа.

Она внимательно огляделась и, стараясь держаться в тени, направилась к кухне. Если ни у кого нет второго ключа, путь к свободе ей будет преграждать только балка. Снаружи никто не войдет, зато выйти может кто угодно – даже заложница. Ронуэн на ощупь пробралась по темному проходу за кухней, подняла балку, поморщившись от пронзительного скрежета металла о металл. Когда снова установилась тишина, Ронуэн прислушалась, опасаясь, что кто-нибудь поднял тревогу.

Но не услышала никаких звуков. Только стук собственного сердца.

Она повернула кольцо. Щеколда была хорошо смазана, но тяжелые металлические петли заскрипели, когда она открывала дверь, и еще раз, когда притворяла ее. Но Ронуэн вышла! Она прижалась к стене, ожидая, что стража вот-вот поднимет тревогу. И снова ничего.

Быстро оглядевшись по сторонам, она не увидела никого – только несколько чахлых кустиков и уходившую вниз по обрыву тропинку. Море внизу оставалось невидимым. Лишь свет звезд изредка отражался от его зеркальной поверхности.

Где-то внизу прибой с шумом разбивался об узкий песчаный берег. Довольно сильный ветер прижимал беглянку к выходившей на север стене. Было очень холодно, как бывает всегда, когда зима не желает уступать место весне. Но Ронуэн было холодно не из-за этого. Она чувствовала внутри себя лед и понимала, что больше никогда не согреется. Ей больше не придется ощутить огонь, согревавший ее, сжигавший дотла. Она оставила его в замке, и теперь бежала в холодную неизвестность.

Но она никогда не забудет, как это прекрасно – сгореть в пламени любви. Ронуэн медленно пошла вниз по тропинке, аккуратно ступая в темноте – ведь стоит оступиться, и покатишься вниз по острым камням. Хватаясь за кусты и небольшие деревца, она осторожно спускалась. Шум моря становился слышнее. Ветер доносил запах соли, рыбы и устричных раковин.