Укротитель Медузы горгоны
Шрифт:
– Степа, это Алиса.
Хотя, если вспомнить, что сам Василий похож на гору Эверест, то для него Алиска – Дюймовочка…
Не успели мы с ним войти в дом, как Магда оглушительно залаяла, а с лестницы раздался голос Несси:
– Кто там?
– Мы, ба, – отозвался внук. – Я и Степа.
– Деточка, иди сюда, я нашла очень странную вещь в горшке, – позвала Агнесса Эдуардовна.
– Где, бабуля? – поинтересовался Базиль, в трудом поднимаясь по ступенькам. – Не понял, о чем ты.
– Степа принесла полумертвую азалию, – пояснила старушка, – а в земле я нашла нечто.
– Флешка, – с удивлением ответила я.
– Фляжка? – не поняла Несси. – Слишком маленькая для вассера [22] .
19
Вохин – куда (иск. нем.).
20
Найн – нет (иск. нем.).
21
Вас ист дас? – Что это? (иск. нем.)
22
Вассер – вода (иск. нем.).
– Бусенька, это не емкость для жидкости, а носитель информации, – попытался просветить Агнессу внук.
– Как и куда она ее носит? – заморгала пенсионерка. – Не болтай глупости, слушай меня внимательно…
Несси разразилась длинным монологом, суть которого можно передать парой фраз. Она решила полить умирающий цветок, понесла его на кухню, уронила, горшок разбился, и из него выпала непонятная вещь, которую пожилая дама сначала приняла за футляр для пипетки.
– Тебе это нужно? – спросила меня Несси в конце повествования. – Или выкинуть? Слава богу, азалия цела и здорова, уже посажена в новый горшок.
Я взяла флешку, поблагодарила соседку, поднялась к себе и вставила носитель в гнездо ноутбука.
Сначала на экране появилось нечто черное. Затем я увидела текст, написанный от руки, и поняла: кто-то, скорее всего Розалия Марковна, перелистывал записную книжку и переснимал ее содержание. Записей оказалось мало. Что-то вроде «Борис слева», «Оля на коленях» и тому подобное. Зато еще были отлично нарисованные картинки, изображавшие сцену и актеров на ней. Сверху аккуратным почерком было написано: «Отелло». Постановка А. Вознесенского, театр «ОЗА».
Я восхитилась мастерству художника, который тщательно изобразил фигурки, и поняла, что вижу наброски того самого режиссера Берти, о котором с детским восторгом рассказывала мне в грим-уборной Ольга Таткина.
Картинки сменяли одна другую – Альберт Сергеевич нарисовал всю постановку. Если ее никогда не ставили, то любому
Затем вдруг на экране возникла фотография. Группа подростков стоит полукругом, перед ними в кресле сидит носатый старик. У его ног, прямо на полу, устроилась по-девичьи стройная, хрупкая женщина с морщинистым лицом старухи. У всех детей и у пожилой дамы на цепочках поверх одежды висят медальоны.
Я насколько возможно приблизила изображение подвески и увеличила его. Потом встала, взяла свою сумочку, достала из внутреннего кармашка найденную фигурку ангела со злым лицом и не удержала удивленного возгласа. Моя находка точь-в-точь повторяла украшение, которое я видела на экране.
«Перелистнув» снимок, я увидела текст, написанный каллиграфическим почерком. Ровные аккуратные буковки складывались в прекрасно читаемые слова.
«Театр «ОЗА» – лучший на свете. Им руководит гениальный режиссер Альберт Сергеевич Вознесенский. Вступая в ряды его учеников, мы все произносим клятву.
Клятва «ОЗА».
«Я клянусь вечно служить великому искусству. Я клянусь всегда быть верной (ым) театру «ОЗА» и его создателю. Я клянусь чтить Альберта Сергеевича больше отца, матери и всех учителей на свете. Я клянусь никогда не изменять принципам «ОЗА». Получив особый знак, я клянусь носить его всю жизнь не снимая. Я клянусь забыть обо всем, кроме творчества. Я клянусь работать без отдыха. Я клянусь копить эмоции. Я клянусь никогда не предавать свое дело и великого учителя».
Дальше шли подписи. Вернее, малоразборчивые закорючки. Но все та же рука девочки-отличницы старательно расшифровала их, и я прочитала имена и фамилии: Сергей Олегович Марков 1980 г. р., Мирон Глебович Львов 1980 г. р., Алена Федоровна Косолапова 1981 г. р., Светлана Иосифовна Регентова 1980 г. р., Борис Иванович Пиратов 1979 г. р., Андрей Игоревич Ванин 1980 г. р., Олеся Станиславовна Колкова 1980 г. р., Ольга Тимофеевна Жарова 1980 г. р.
Потерев заслезившиеся от напряжения глаза, я схватила мобильный.
– Да, – коротко ответил Якименко.
– Игорь Сергеевич, это Степа…
– Не сейчас, я занят, – бросил следователь, – завтра поговорим.
– Я нашла связь между жертвами маньяка! – закричала я. – Марков, Львов и Косолапова в юности состояли в театральном коллективе «ОЗА»…
Но Игорь не услышал моих слов – уже отсоединился.
Я хотела вновь набрать номер Якименко, но потом вспомнила про машину, сгоревшую на стройке возле молла «Макс», вернулась к ноутбуку и нажала на кнопку.
Снимок исчез, появилась фраза, которую нацарапал кто-то другой, не девочка-отличница. «Наина Федоровна Пряхова. Ее адрес: Малый Факельный переулок, д. 102, кв. 19. От Анастасии Алферовой. Любит сладкое вино и торт. Знает все про «ОЗА», жила с Берти».
Я снова вцепилась в трубку, но на сей раз попыталась дозвонится до Миши.
– Невзоров, – гаркнули из телефона.
– Это Степа…
– Потом!
– Очень важно! Все…
– Завтра!
– Нет, выслушай меня! – завопила я.