Укротитель Медузы горгоны

Донцова Дарья

– Некрасиво получилось, – смутилась я, – зря наорала на парня. Хотя ботинки надо чистить. Ну все, начинаем гримироваться…

– А ты только на проекте «Ромео и Джульетта» работаешь? – спросила Лариса, разглядывая себя через сорок минут в зеркале. – На «Отелло» не останешься? Мне Лев Яковлевич дает роль Дездемоны.

Я опустила глаза. Ох, боюсь, мы не скоро дождемся спектакля, где мавр убивает свою бедную жену.

– Странный он, этот Обоймов, – протянула Лара. – Все повторял: «Душенька, вы намного лучше его выкормышей, они все с прибамбахом». О ком режиссер говорил?

Я села на диван и, пытаясь не измениться в лице, ответила:

– Понятия не имею. Как ты поступишь, если Розалия Марковна выздоровеет и вернется в «Небеса»? Ведь ранее роль Дездемоны Лев Яковлевич обещал ей.

– А, – махнула рукой Лара, – когда это будет и будет ли вообще… И потом, я не собираюсь всю жизнь провести здесь. У меня далеко идущие планы. Поиграю тут недолго, меня непременно заметят другие

режиссеры. Жизнь прекрасна, все лучшее у меня впереди.

– Тебе не жаль Глаголеву? – тихо спросила я.

– Эту вредную старуху? – заморгала Лара. – Ни секунды. Поверь, она ужасный человек, очень надеюсь, что господь ее еще сильнее накажет. Что за шум в коридоре? Посмотрим.

– Не надо, – остановила я ее, – это приехала полиция.

– Зачем? – удивилась она.

Я сделала вид, что сосредоточенно перебираю кисти. Зачем? Неправильный вопрос. Следует спросить: за кем? За тем, кто наконец-то должен ответить за свои преступления.

Глава 34

Спустя неделю, я сидела в кабинете у Игоря Сергеевича и разговаривала с ним и еще с двумя мужчинами: Николаем Михайловичем и Вадимом Олеговичем.

– Давайте еще раз, по порядку, – попросил последний.

Я подавила вздох. Ну почему полицейские так любят ходить по кругу?

– Устали? – заботливо поинтересовался Николай Михайлович.

– Нет, – улыбнулась я. – Просто собираюсь с мыслями, чтобы ничего не забыть. Понимаете, я все время думала об этом маньяке, а потом вдруг стало понятно: корни этой истории зарыты в театре «ОЗА». У Альберта Сергеевича Вознесенского, наверное, были проблемы с психикой. Он настоящий фанатик, думал лишь о театре, все остальное его не волновало. Во взрослых артистах режиссер разочаровался, решил работать с проблемными подростками. Полагал, что у них большой запас негативных эмоций, но они еще не растеряли непосредственности и остроты реакции. Отбор в новую труппу был суровым, детей нещадно отбраковывали. Вознесенский открытым текстом говорил: ему не нужны благополучные спокойные ребята из хороших семей, таких он не возьмет. Но один мальчик, как раз из приличной семьи, решил во что бы то ни стало попасть к Вознесенскому, а его мать, профессиональная актриса, взялась помочь сыну.

Я прервала рассказ и посмотрела на слушателей.

– Не знаю, так ли обстояло дело в действительности. Естественно, я не присутствовала при создании «ОЗА», но у меня замечательная память. Я сложила все услышанное мною от разных людей, и получилась картинка. Думаю, актриса и ее сынок разыграли перед Берти этюд на тему «Несчастная бабушка и внук-негодяй». Мать была талантлива, ее ребенок тоже не бездарен, и они сумели обмануть Вознесенского, он взял юношу в коллектив. Маленькая деталь: Наина Федоровна Пряхова вскользь обронила в беседе, что ее гражданский муж считал себя прекрасным психологом, любил повторять: «Я вижу людей насквозь, от меня ничего нельзя скрыть». Поэтому режиссер не проверил у юных артистов документы. И его помощница Настя Алферова тоже этого не сделала – в самодеятельном театре зарплату не выдают, договор не подписывают, зачем заглядывать в бумаги школьников? Альберт Сергеевич верил в собственное умение распознавать людей и в то, что он никогда не ошибается. Анастасия же верила ему, своему кумиру. Это и позволило актрисе с сыном осуществить задуманное. Юноше исполнилось семнадцать лет, а Вознесенский установил для своих воспитанников возрастной ценз от двенадцати до четырнадцати. Но паренек был щуплым, невысоким, вот и сошел за подростка. И он на всякий случай скрыл свое настоящее имя. Напомню, его мать была вполне успешной актрисой, и Берти мог сделать стойку, услышав знакомую фамилию. Поэтому в труппе появился Борис Пиратов. Дальнейшее известно – «Отелло» задушил «Дездемону». Я думаю, подросток так хотел хорошо сыграть сцену, что не понял, как убил Олесю. В день, когда случилось непоправимое, он сильно нервничал, ведь Колкина каким-то образом узнала о нем правду. Как ей это удалось, останется неизвестным, но девочка в утро перед своей гибелью была настроена решительно – собралась после репетиции сообщить режиссеру правду про Пиратова. А это означало, что Вознесенский вытурит юношу из группы, он опять не поступит в театральный вуз и загремит в армию. Представьте, в каком расположении духа парень поднялся на сцену. Берти, как назло, был настроен особенно сурово. Он безостановочно шпынял своих питомцев, орал на них, требовал от Отелло: «Души ее, души! Больше эмоций!» И юный актер сдавил горло Олеси изо всех сил. Не думаю, что Борис планировал убить партнершу, он просто, как говорят актеры, «заигрался». Приди ему в голову идея лишить Колкину жизни, он мог бы подстеречь ее в темном углу и стукнуть кирпичом по голове. Согласитесь, глупо убивать на сцене у всех на виду. И Боря, буду пока его так называть, мне кажется, жалостливый человек.

– Ничего себе, – поморщился Вадим Олегович. – На нем столько трупов.

– Да, он жестокий убийца, отвратительный тип, – кивнула я. – Но обратите внимание: перед тем, как устроить пожар, Борис всегда поил своих жертв сильным транквилизатором, чтобы они отключились, не

мучились в огне. Причем поджоги организовывал в безлюдных местах. Наверное, не хотел причинить вред посторонним людям.

Вадим Олегович крякнул, а Николай Михайлович с интересом посмотрел на меня.

– Степанида, мы не раз беседовали с убийцей. Поверьте, это жестокий, ни капли жалости не имеющий человек, вовсе не пироман. Он действовал по расчету, полагая, что огонь, а потом вода, которой будут его заливать, уничтожат все оставленные им следы.

– И, надо сказать, расчет был правильный, – буркнул Вадим Олегович.

– А транквилизатор мерзавец добавлял, чтобы жертва не могла кричать и ненароком привлечь внимание случайных прохожих. Вдруг им удалось бы сбить пламя и спасти погибающего человека? – продолжил Николай Михайлович. – С той же целью преступник выбирал пустынные места.

Мне стало зябко.

– У Степаниды такой характер, – вклинился в беседу Якименко, – она пытается найти крупинку добра даже в законченном подлеце. Степа, расскажи, как ты поняла, почему негодяй решил убивать бывших актеров детского театра спустя столько лет. Что, на твой взгляд, его заставило разыскать их и планомерно уничтожать?

– Думаю, маньяка спровоцировала Розалия Марковна. То есть не она, а решение Обоймова поставить «Отелло», – вновь заговорила я и запнулась. – Извините, я путано говорю. Что-то очень холодно в кабинете.

– Сейчас чай сделаю, – пообещал Якименко и пошел к подоконнику.

– Начну с начала, – вздохнула я. – Глаголева всегда стремилась играть главные роли, и она их раньше получала. У нее были деньги, известность, она все положила на алтарь искусства, даже отказалась от новорожденной дочери. Но постоянно жить на вершине славы удается считаным единицам, актриса постепенно утратила прежние позиции и очутилась в театре «Небеса». Полупустой зал, бесталанный и глупый Обоймов, партнеры-пенсионеры, маленькая зарплата, забвение прессы… И тут вдруг вахтером в «Небеса» устраивается Наина Федоровна, которой очень хочется хоть с кем-нибудь поболтать о до сих пор горячо ею обожаемом Альберте Сергеевиче. К сожалению, людей, лично знавших гениального Берти, становится все меньше, поэтому Пряхова радуется, когда видит Глаголеву. Она готова общаться даже с актрисой, которая ее однажды обидела. Клюев, присутствовавший в тот момент, когда она окликнула Розу, узнает костюмершу, а потом говорит приме театра: «Наина жила с Вознесенским, была с ним до последнего. Интересно, не у нее ли записные книжки режиссера?» Предполагаю, что именно после этих слов Ивана Сергеевича в голове Глаголевой рождается план. Она отправляется к Пряховой, предлагает ей место домработницы, считая это огромной честью, а взамен требует записи Берти. Наина Федоровна наотрез отказывается от «заманчивого» предложения, однако ее дочь продает Глаголевой один блокнот, не открывая, а внутри еще лежит фото труппы «ОЗА» и подписанная детьми клятва, где перечислены данные ребят. Дези совершенно случайно вытащила материалы к «Отелло».

Я передохнула и продолжила:

– Несмотря на возраст, Розалия Марковна активно и умело пользуется компьютером, у нее есть ноутбук и айпад. Актриса на всякий случай перефотографировала все странички и сохранила их в электронном виде. А потом предлагает Обоймову сделку: Лев Яковлевич ставит «Отелло», вернее, перенесет на сцену замысел Альберта Сергеевича, а в главной роли, естественно, выступит сама Глаголева. Поскольку все работы Вознесенского вызывали невероятный интерес, значит, «Отелло» тоже ждет шумный успех, и Обоймов хватается за эту идею. Лев Яковлевич сразу понимает, какой ценный материал предлагает актриса. И, думаю, его очень взволновал вопрос, где Розалия взяла записи. У директора «Небес» рождается идея. Под картинками с изображениями мизансцен Берти делал очень краткие пометки, типа «Олесе рыдать», «Борису упасть». Текста мало, но Льву Яковлевичу, как, впрочем, и Розалии, становится понятно: Вознесенский репетировал «Отелло» с какой-то труппой. И Обоймов несется к Глаголевой, чтобы выяснить, не знает ли та, с кем работал Берти. А Глаголева-то в курсе дела – она же пила чай с Наиной Федоровной. Пряхова обожает поговорить о любимом человеке, ее ни о чем и спрашивать не надо, сама все выложит. Мне она тут же разболтала про «ОЗА», правда, ни словом не упомянув о трагедии, которая случилась, когда подростки отрабатывали последнюю сцену пьесы. Наверное, Наина Федоровна, выпив вина и полакомившись тортом, который притащила Розалия…

– Секундочку! – остановил меня Вадим Олегович. – Откуда Глаголева узнала о вкусах Пряховой?

Я улыбнулась:

– Думаю, ниоткуда. Актриса очень хотела заполучить записи Вознесенского, вот и решила изобразить человека, который примчался в гости чайку попить, о прежних временах поговорить. А правила приличия предписывают визитеру прихватить тортик и бутылочку. А уже позже, занося в компьютер данные из книжки Берти и не надеясь на свою память, она записала адрес Наины, отметив: любит сладкое вино и торты. Мне кажется, прима театра «Небеса» не оставляла надежды заполучить и другие блокноты – лучше, конечно, бесплатно – и собиралась вновь навестить Пряхову. Поэтому взяла на заметку, с чем к той лучше прийти. И я просто уверена, что Наина Федоровна рассказала ей все про театр «ОЗА».