Укус анаконды
Шрифт:
Анна с удовольствием напилась крепкого ароматного чая с печеньем, и на душе как-то полегчало. Оставалось ждать недолго, скоро должен придти адвокат, и тогда кое-что прояснится… Она постелила на нары свой шелковый пиджак и растянулась. Стало холодновато, но матрас и белье пришлось сдать – таков порядок. Настроение у нее стало улучшаться, наверное, это оттого, что давление стабилизировалось. Анна принялась думать. А подумать было над чем.
Все, в принципе, складывалось в одну ясную картину. Она достала в этом городе слишком многих из верхушки. И прокурора, и начальника милиции, и даже частично мэра города. Ну и, конечно, депутата – винно-водочного олигарха Литровского. По ее мнению, мэр Чумнов вряд ли играл в этой истории какую-то роль. Скорее всего, Литровский с Барановым не ставили его в известность, когда затевали это грязное дело – он был бы против и только стал бы им мешать. Но если муж вчера дозвонился Чумнову, то события могли бы круто измениться. Чумнов, узнав о происшедшем, нашел бы Литровского
А если Литровский не забирает заявление, то его поступок – не просто месть за статью, в которой, в принципе, не было ничего особенного, во всяком случае, Анна размазала этого местного олигарха нисколько не больше, чем остальных своих героев за все годы работы. Если бы просто месть, то было бы обыкновенное «пугалово» – состряпали дельце, взяли под белы руки, в милиции припугнули, мадам журналистка, изнеженная и не привыкшая к такому обращению, поплакала бы в дежурке, поумоляла бы отпустить, и стала бы как шелковая… Да еще и благодарила бы Литровского всю оставшуюся жизнь за милосердие. А уж он-то бы разорялся во всех купленных средствах массовой информации, какой он добрый, какой милосердный, как у него вымогали деньги, но он пожалел мать малолетнего ребенка и заявление забрал… Нет, его поступок- это попытка (и, похоже, весьма удачная) устранить ее на какое-то время. Она ему мешает что-то делать! Что-то серьезное, что наверняка стоит больших денег, иначе бы Литровский не пошел на такой рискованный шаг… Но вот что именно? Над этим вопросом следовало подумать серьезно.
О чем там в статье она писала? Об уголовном деле двухгодовой давности, когда на складах фирмы «Гермес» налоговые инспекторы обнаружили тонны левой водки… Эко дело, нашел, по поводу чего обижаться! Да такие склады находят сейчас чуть не каждый день чуть не в каждом городе, тем более что тут дело прошлое, он тогда еще и депутатом-то не был… Нет, это явно отпадает, тут почитали и забыли, до новой предвыборной кампании еще долго, это не должно его беспокоить…
Может, из-за чугунной ограды, которая после того как фирма «Гермес» неудачно взялась реставрировать парк, исчезла в неизвестном направлении? Прокуратура где-то в Москве нашла ее следы. Но даже если Литровский действительно продал купленное за копейки как лом чугунное литье за бешеные деньги москвичам, то это в его винно-водочном и сутенерском бизнесе – копейки! Да и нарушения здесь допустил не он, а чиновники, оценившие ограду как лом и продавшие ее Литровскому. Так что это вряд ли нанесло ощутимый урон Литровскому, ну разве что неприятности при общении с прокуратурой.
Еще там было о том, как они втихоря с другом Васей покупали дорогостоящую недвижимость в центре Рыбацкого. Согласно установленному порядку здание выставлялось на аукцион, оценивалось так называемой независимой комиссией, которая состояла почти полностью из зависимых от Чумнова чиновников, делалось объявление в газете, и здание продавалось. В «Рыбацких вестях» такие объявления об аукционах как правило публиковались в номерах с телевизионной программой, где большой тираж, чтобы побольше читателей было и чтобы желающих участвовать в аукционе было как можно больше, тогда и продать можно подороже, деньги-то ведь для казны не лишние… Но вот почему-то объявления об аукционах, где выставлялись здания, понравившиеся Литровскому, печатались в номерах с самым маленьким тиражом. И здания оценивались в копейки. Так, здание в двух шагах от центральной площади города департамент недвижимости первоначально оценил в один миллион рублей. Но потом начались заседания комиссии с разными представителями, на которые стал приходить Чумнов и давить на членов комиссии, что, дескать, миллион – это слишком дорого, никто не купит… Предлагал тысяч за сто, но комиссия бастовала, говоря, что это копейки. В конце концов, сошлись на двухстах тысяч. Аукцион провели так, что никто не заметил, было всего два покупателя, Литровский и вечно существующий при нем Вася Кириллов. Вася робко сделал всего один «шаг», и здание ушло фирме «Гермес» за двести двадцать тысяч рублей.
Анна, узнав про это, не поленилась провести журналистское расследование, нашла коммерсантов, которые желали бы купить это здание даже и за миллион рублей, но ничего об аукционе не знали, поскольку именно из-за того, что объявления об аукционах печатают в газете с ТВ-программой, выписывают только номера с ТВ-программой.
По данному факту проводилась прокурорская проверка, но ничего незаконного в этом, в принципе, не обнаружилось. Как показала главный редактор муниципальной газеты (подчиняющаяся напрямую Чумнову), в газете с ТВ-программой просто не было на тот момент места, вот и напечатали в газете с маленьким тиражом… Ну а что касается цены, то это дело
Не из-за этого ли так рассвирепел Литровский? Конечно, из-за этой статьи аукционы станут проводить строже, да и прокуратура будет следить, но, в принципе, это для Литровского вовсе не смертельно. Хотя, кто знает, может, Литровский хотел купить на аукционе втихоря что-нибудь такое, на чем потом озолотился бы, а Анна тут на него таких собак навешала, что теперь за аукционами следит прокуратура…
Стоп! Ведь вчера она ехала из областного центра с Чумновым, и он ей рассказал про последнюю покупку Литровского, и она еще зафиксировала в своей памяти, что надо бы ей заняться… Так, что же он купил? Ага, какие-то площади обанкротившегося бывшего секретного НИИ «ГЮИС». Да не какие-то, а, кажется, ту самую засекреченную лабораторию со всем оборудованием, которую губернатор много лет держал, как мог, которая считалась стратегически важным объектом и которую в рамках договоренности с президентом должен был продержать законсервированной до лучших времен. Но лучшие времена так и не настали, а выбравшийся глава Рыбацкого Николай Евгеньевич Чумнов недавно, как оказалось, выставил лабораторию на аукцион, конечно же тайно и, как подозревает Анна, конечно же, за копейки. Поскольку купил ее именно Литровский… А, может, статья «Загадки «Гермеса», после которой смазливый юрист Литровского начал так навязчиво обихаживать «Золотое слово», и вовсе не при чем? Может, Литровский решил устранить Анну вовсе не за то, что она написала, а за то, что еще не написала, но может написать? Тогда первое, что приходит в голову, это лаборатория «Гюйса». Что, бишь, говорил о ней Чумнов? Какой -такой проект века собираются они с Литровским развить в этой лаборатории? Кажется, выпускать какие-то лекарственные препараты. Но для этого нужна специальная лицензия, нужно оборудование, огромные деньги. Вроде бы Чумнов проговорился, что пока обойдутся изготовлением так называемых народных средств, специальных настоек и сборов из лекарственных трав, а также наладят линию консервов детского питания…
Детское питание… Дети – вот что еще было в статье! Она не придавала этому особенного значения, просто выразила в статье свое отношение к предложенной Литровским программе размещения детей, оставшихся без попечения родителей, в зарубежные семьи. Но никакой программы еще не было, Литровский лишь готовил ее и пытался разрекламировать, а она делала в статье, опираясь на информацию из различных СМИ, предположения, к чему может привести такое размещение. Над детьми в зарубежных семьях издевались, они попадали к психически неполноценным родителям, девочек раздавали по публичным домам, а некоторых детей просто сдавали на бойню – для извлечения органов для пересадки тяжело больным…Могло и это напугать Литровского. Его программу она развенчивала в статье, и это могло подготовить негативно общественное мнение, и тогда депутаты не решатся принимать ее… Но если действительно Литровский решился устранить Анну из-за того, что она могла своими дальнейшими публикациями (а она писала в статье, что еще вернется к этой теме, как только добудет новые факты) помешать воплощению в жизнь этой программы, то программа действительно должна была принести Литровскому огромные барыши…
…Охранник забренчал ключами, повозился с замком и отпер дверь. Анне была уже готова к тому, что смена эта, как ей сказали, вредная, но этот охранник превзошел все ожидания. Был он маленький, толстый, весь какой-то круглый, с круглым, как и тело, и необыкновенно тупым лицом.
– Кондратьева! На выход! – скомандовал он точь-в-точь как в фильмах про тюремную жизнь.
Анна хотела съязвить: «С вещами?», – но вовремя прикусила язык, вспомнив, что смена, в обществе которой ей предстояло провести ближайшие полсуток, вредная.
Все утро, чуть не через каждые полчаса, ее вызывали. Она все надеялась, что, наконец, придет адвокат, но он почему-то не приходил. А ее вызывали для разных дурацких формальностей. То брали отпечатки пальцев, то фотографировали, то осматривала тюремная фельдшерица – молодая, но уже совершенно потасканная особа с грубыми как у мужика манерами… «Господи, – думала Анна, глядя на нее, – почему женщины здесь почти все такие грубые и противные? Вроде среди мужиков работают, должны, наоборот, как розы цвести, а они… Неужели и та девочка-Снегурочка, что выписывала мне возбуждение уголовного дела, через пару лет станет таким же размужичьем с явными признаками древнейшей профессии на лице и манерах?..» Потом какой-то старшина в очках чуть не полчаса расспрашивал ее о размере обуви, одежды, измерял объем головы, чуть не мерки снимал, как портной… тут уже Анна не выдержала:
– Вы что, спецодежду для меня, что ли, шьете? Думаете, я всю оставшуюся жизнь здесь просижу?
Старшина хотел улыбнуться, но не решился и снова стянул губы в строгую гримасу:
– Здесь Вы всю жизнь никак не просидите, только сорок восемь часов, ну в крайнем, еще семьдесят два… А если будете сидеть, то в другом месте…
– Хорошее утешение!
Наконец пришел адвокат Сергей Пименов. Анна даже предположить не могла, как она может обрадоваться этому в общем-то чужому человеку – словно самому близкому и родному после долгой разлуки! Она даже бросилась ему на шею. Сергей приобнял ее, успокоил, тихо рассмеялся.