Укус анаконды
Шрифт:
И Анна почему-то развеселилась от этих почти киношных слов и совершенно послушно, как опытная преступница, сложила руки за головой и повернулась лицом к стене… И боковым зрением увидела, как охранник снял с пояса связку ключей и самым большим, похожим на сувенирный, легко одним оборотом отпер массивную дверь… «Э-э-э, братцы, – подумала Анна, – да у вас тут все на соплях висит. – Ваше счастье, что ни у кого не возникает желания удрать отсюда, поскольку сидят здесь недолго… А так при вашей вечной готовности выпить вас развести как лохов ничего не стоит…» Подумала, и тут же осеклась, испугавшись собственных мыслей. А ведь и правда, если захотеть, то убежать отсюда не так уж сложно! Ну-ка, посмотрим, что там у вас за этой дверью?..
Итак, охрана по бокам, спереди и сзади, и дверь, которая запирается на задвижку. А за дверью – крыльцо, несколько ступенек вниз, и ждет машина, крытый фургончик для перевозки преступников… Анну, видимо, не одну погрузили в этот фургончик, потому что она слышал голоса явно не полицейские, вялые и полупьяные, а бодренькие рябята-патрульные их подгоняли: «Давай, давай поживее!»
Фургончик внутри был разделен на комнаты-клетушки, в каждой, везли, видимо, по одному -два человека. Анна была одна. Еще тот, самый первый охранник из самой хорошей смены, сообщил ей, что она в ИВС – единственная женщина, и больше, кажется, так и не привезли… В клетушке была привинченная к полу тубареточка, а на наружной стенке фургончика – глазок. Анна припала к нему, разглядывая через этот единственный источник связи с внешним и становящимся уже далеким миром улицу, увидела знакомую аптеку около здания милиции, небольшой сквер по дороге из милиции к зданию суда, даже краешек здания, где они арендовали комнатку для корреспондентского пункта…
Потом машина затормозила у каких-то дверей. «Обратный вход в здание суда! – смекнула Анна. – Скорей бы все это кончилось, уж на один конец! А там – посмотрим еще, кто кого…» У нее из головы не выходили две массивные железные двери, одна из которой запиралась самым большим ключом из связки, висевшей на поясе у подвыпившего охранника, а вторая – на простую щеколду -задвижку.
Но кончилось все очень даже нескоро! Анну провели в подвальное помещение суда, разделенное на клетки, и посадили в одну клетку с какой-то совершенно пьяной и размалеванной девицей усадили. Девица болтала без умолку, все рассказывала, что ее хотят лишить материнских прав, что она с каким-то Сашей безумно любят другу друга, а детей забрала мать и написала заявление в полицию, будто она скрывается и не выполняет родительские обязанности, а она совсем даже не скрывается, а просто живет с этим Сашей, с которым они безумно любят друг друга… И вот ее при какой-то облаве у подруги (в притоне, конечно же, решила Анна) поймали и привезли сюда, а теперь хотят отправить в СИЗО и припаять статью об уклонении от воспитания
Анна стала абстрагироваться от окружающей обстановки и сосредотачиваться на своих недавних мыслях. Она немножко представляла себе план здания рыбацкого УВД, и, если она верно мыслит, то железная дверь со щеколдой выходит во внутренний двор. Когда-то, когда криминогенная обстановка в Рыбацком была средненькой, а о терроризме в России знали только из газет, печатавших репортажи о борьбе палестинцев с израильтянами, проход с улицы во внутренний двор был свободным. К зданию УВД, имеющему форму буквы «П» «палочками» назад, «перекладиной» вперед, был вплотную сзади приделан бетонный забор, окружающий здание с трех стороны, кроме фасада – «перекладины» буквы «П». Но между правым от фасада крылом и забором был когда-то широкий проход. Потом, когда боевики захватили здание налоговой полиции на Северном Кавказе, на этом проходе повесили огромные ворота, запиравшиеся на замок, и поставили дневную охрану. А вот была ли там ночная охрана? Анна решила, что вряд ли. Зачем, если вечером из ворот никто никуда не выходил, все задержанные мирно спали по своим клеткам в ИВС и в дежурке, а полицейский пост все равно есть на центральном входе? ИВС, как поняла Анна, находился в левом крыле здания, занимала левую «палочку» буквы «П», и крылечко, с которого она спускалась в фургончик для арестантов, находилось напротив милицейского гаража. Он, скорее всего, тоже запирался на ночь. И если спуститься с этого крылечка, повернуть направо и тихонечко скользить вплотную к стене, то можно незамеченной добраться до ворот. Но вот если они будут заперты, что тогда? Кончено, можно попытаться через них перелезть, уж в чем-в чем, а в ловкости Анне не откажешь… В детстве она брала штурмом любые преграды. Принцип прост: сначала забираешься на сам запор, ведь не ползти же по голой стене ворот, потом встаешь на запор (он, как правило, мощный, выдержит не только ее), дотягиваешься до верхнего края, подтягиваешься и перемахиваешь… Все это не так уж сложно, только бы не было охраны… А дальше – дело техники, здание милиции в самом центре города, так что затеряться там – пара пустяков, самый лучший сыщик не отыщет.
…Уже все соседние клетушки опустели, а Анна все ждала и ждала. Это не предвещало ничего хорошего. Судья явно оставляла ее напоследок, а напоследок, как известно, оставляют самое трудное и неприятное. Наконец позвали и ее. Под конвоем, руки за спиной она прошла по зданию суда и вошла в зал заседаний. Ее посадили за перегородку, конвой встал по бокам, как около убийц и маньяков в детективных фильмах… Сергей уже был в зале, он сразу бросился к ней и зашептал:
– Слушай, тут такое дело… Судью опять поменяли. Стал Миша Лунин, а он – приятель Долгорукого. Дело пахнет керосином. Дознание вышло с ходатайством поместить тебя под арест, ну, в следственный изолятор то есть, на два-три месяца, но прокурор испугался – это же незаконно, а ты как-никак не последнее лицо в городе, да и в области! Однако все равно пошел у них на поводу и написал на их ходатайстве «прошу продлить содержание под стражей на 72 часа», то есть, опять в ИВС. Это плохо, но это лучше, чем СИЗО. Честно говоря, после того как мне сообщили, что Литровский приходил к председателю суда и после того, как этот придурок Горемыкин возбудил еще семь уголовных дел, я предполагал, что будет жарко. Уголовные дела и возбуждались специально, чтобы поселить у судьи недоверие…Уж не знаю, на что решится Миша Лунин.
Конец ознакомительного фрагмента.