Укус анаконды
Шрифт:
Конец восьмидесятых – начало девяностых – время было совершенно бесконтрольное, можно было делать вообще все, что угодно…Потом, когда пришло время акцизных марок, в том же подвале клеили эти марки на бутылки с левой водкой… А потом Литровский кинул приятеля. Правда, предварительно споил и подсадил на наркотики. Приятель некоторое время болтался по Рыбацкому и каждому встречному -поперечному рассказывал, что знает все про Литровского и что когда-нибудь с ним разберется.
Но «разобрались» как раз не с Литровским, а с ним. В один прекрасный день бывшего партнера и соучредителя ООО «Гермес» нашли мертвым в крапиве под забором на окраине Рыбацкого. Причина смерти, установленная судмедэкспертами, оказалась
Потом были эти два уголовные дела по уклонению от уплаты налогов и торговлю «левой» водкой, которые обошла стороной пресса, потому что Литровский совершенно откровенно «выкупал» у редакций статьи и видеосюжеты. Впрочем, тогда он, рядовой провинциальный олигарх, еще не настолько интересовал журналистов… По тогдашнему законодательству достаточно было возместить государству причиненный ущерб, и уголовное дело закрывали. А потом изменились и законодательство, и, после известного выступления Президента по поводу необходимости усиления борьбы с экономическими преступлениями, взгляд правоохранительных органов на проделки олигархов стал строже. И тогда Литровский решил обзавестись депутатской неприкосновенностью.
Депутатство дало ему не только неприкосновенность, но и дружбу с новым мэром, чего избегали старые мэры, слишком информированные о его проделках.
Местные подконтрольные Чумнову СМИ не трогали Литровского. Только вездесущее «Золотое слово» в лице журналистки с псевдонимом Анаконда разразилось статьей про загадки «Гермеса». Сама Анна считала, что статья не представляла собой ничего особенного, упоминание о закрытых уголовных делах ничего существенно не меняло в биографии Литровского. Правда, умыкнутой чугунной оградой заинтересовалась прокуратура, остальное же (приобретение дорогостоящей недвижимости не совсем законным путем и ее предположения относительно выдвинутой Литровским программы размещения детей-сирот в зарубежные семьи) не представляло для Литровского опасности.
Тем не менее, тотчас же со стороны Литровского из уст угодливого юриста Васи-Промокашки зазвучали предложения о дружбе и взаимопонимании. Литровский, как все коммерсанты такого уровня, сразу стал платить деньги, несмотря на то, что коммерческая статья еще не была готова и договор не только не подписан, но и не составлен…
…Чумнов меж тем все говорил и говорил. Анна все же прервала свои размышления и прислушалась. Тема монолога неуемного главы была все та же: как тяжело бедному мэру с этими оппозиционными депутатами, как они мешают ему работать и как здорово помогает ему Литровский со своими депутатами, и что если бы не Литровский, то его, бедного мэра, давно бы стерли с лица земли губернатор и его кампания…
Размышления Анны по поводу монолога Чумнова прервал звонок. На мобильнике высветился телефон Промокашки. Анна ответила.
– Анна Сергеевна, это Кириллов, – заговорил елейным голосом Вася. – У меня все готово, и деньги я Вам сегодня передам…
– Да запретил шеф брать у вас деньги! – повысила голос Анна, начиная опять нервничать из-за этого проклятого «Гермеса». – Договор, договор давайте!
– Я же Вам сказал, Анна Сергеевна, – опять замямлил Промокашка, – что все готово, все, что нужно, у меня на руках. Я все Вам сегодня же передам!
– Хорошо! – резко ответила Анна. – Сегодня – последний срок! Иначе пеняйте на себя!
– Да-да-да! – заюлил Вася. – Где мы сможем с Вами встретиться?
Анна взглянула на часы, соображая, через сколько они подъедут
– Я еду сейчас из областного центра в Рыбацкое, буду примерно через тридцать-сорок минут.
– Где Вы будете?
– Поеду прямо домой.
– Очень хорошо! – Анне показалось, что Вася чему-то обрадовался. – Через полчаса я на своей машине подъеду к Вашему дому и буду Вас ждать… Только у меня один вопрос, – голос Васи немного напрягся. – В связи с тем, что мы вовремя все не сделали, нас не замочат, ну, например, в завтрашнем номере «Золотого слова»?
Анна со злостью сплюнула и отключила мобильник. У Васи вечно торчал на языке этот дурацкий вопрос: а не замочат ли нас (он так называл и себя, и Литровского, и компанию «Гермес») еще разок в «Золотом слове»? Анну это поначалу забавляло. Вася был суетлив и, похоже, это случалось из-за трусости и чрезмерной преданности шефу. На его вечные вопросы о «замочке» Анна сначала успокоительно отвечала, что нет, раз договоренность, хоть и устная, достигнута, то до тех пор, пока не выйдет заказанная статься о «Гермесе» или Литровском никаких критических публикаций быть не должно… Вася беспокойно спрашивал, а как же дальше?
– А дальше, – Анна уже начинала издеваться, так надоели ей угодливые манеры Васи и неисполнение им обязательств по поводу письменного договора, – будет зависеть от информационного повода!
При этих словах Васю начинала бить нервная дрожь. Он вообще был всегда какой-то нервный, не собранный, дерганный. Все время потел. Видимо, немалые деньги, которые платил ему олигарх Литровский, давались все-таки нелегко. Анна при знакомстве всегда обращала внимание на руки человека, с которым приходилось иметь какое-то серьезное дело. Руки о многом говорили. У Васи они были вялыми, но даже не это главное. Поражали Анну его ногти – совершенно обкусанные, с кусками запекшейся крови по краям. Видимо, Вася, нервничая, с мясом выдергивал заусеницы… Ей по-человечески было Васю порой жалко, но она глубоко презирала людей, готовых за большие деньги выполнять любую работу. Особенно презирала прислужников олигархов. Что касается ее характера, то она без сожаления оставляла любую работу, даже проигрывая в деньгах, и переходила на другую, если ее пытались заставить делать что-то наперекор совести и убеждениям.
Еще весной Вася как-то обратился к Анне с предложением «замочить» за деньги, или, говоря на интеллигентном языке, написать критическую статью об одном депутате из оппозиции, с которым Анна много лет дружила. Анна наотрез отказалась. Кирюша удивился и сказал, что шеф (то бишь Литровский) готов надбавить цену. Но она ответила резко отрицательно.
– Почему? – не унимался Кирюша.
– Да потому что, во-первых, он порядочный человек, а, во-вторых, он мой друг!
– Но ведь я же тоже порой вынужден делать то, что мне не нравится! – почти с гордостью заявил Вася.
Анна расхохоталась ему в лицо и чуть было не сказала без обиняков, дескать, вы, Вася Кириллов, шестерка, а я, Анна Кондратьева, профессиональный журналист с нормальным имиджем … Но пожалела Васю и ответила иронично, не удержавшись, однако, от презрительной усмешки:
– Вы принадлежите к другому поколению, Вася, а я воспитана на идеалах коммунизма.
На самом деле разница в возрасте между Васей и Анной была мизерной. Анне было тридцать семь, Васе тридцать три. И насчет воспитания она лукавила: идеалы коммунизма хоть и были ей хорошо знакомы со школьной и университетской скамей, однако вовсе не на них строила Анна свою жизненную позицию. Она была верующим человеком, прихожанкой местного православного храма. В этом же храме она познакомилась с мужем, в этом же храме они венчались и крестили сына. И ни одного серьезного дела не начинали без совета с настоятелем храма, считавшимся по старой православной традиции их духовником.