Укус анаконды
Шрифт:
И вот подобная лампа была направлена на аккуратно расправленные и разложенные по всему столу голубенькие тысячные купюры. И Анна начала понимать, что сейчас произойдет. Она неоднократно писала об уголовных делах по взяткам, взяточные деньги метили особой краской, и потом просвещали особой лампой, похожей на ту, «лишайную», из ее болезненного детства… И всегда на деньгах высвечивалось одно и то же слово – «взятка»! Как будто все милиционеры всей страны не могли проявить больше никакой фантазии!
«Интересно, – подумала Анна, – у меня тоже будет написано «взятка»? Но не успела она додумать мысль до
Вот тебе раз! У Анны снова защемило в левой стороне груди и потемнело в глазах, как тогда, пару часов назад, когда заместитель начальника Рыбацкого ОБЭПа положил ей на плечо руку. «Так это подстава! Самая обыкновенная и даже примитивная подстава! Так вот почему этот Вася так долго мурыжил с договором, но так и не сделал его, а все всучивал и всучивал мне деньги!» Кажется, она снова стала терять сознание и даже падать со стула, ее подхватил опять Силаев…
– Анна Сергеевна, Вам плохо? Может, вызвать «скорую»?
Анна глубоко вздохнула и стала сосредотачиваться. «Только не показывать слабость, только не теряться и не расслабляться!.. Так, тебя подставили, они оказались подлецами, но это вовсе не означает, что ты должна сейчас же рассказать всю правду. Помни, что сказал адвокат: ничего не говорить и ничего не подписывать… Так, теперь, чтобы набраться моральных сил, надо на что-то опереться. На что-то сильное и духовное…»
– Ребята, принесите мне, пожалуйста, корвалол, – попросила она.
– У меня есть в багажнике, в аптечке! – вызвался белокурый парнишка, который дал по зубам размалеванной понятой за несоответствующее обстановке поведение, и выбежал из кабинета.
Воцарилась тишина. Все ждали, поняла Анна, что будет с ней. За это время она, чуть шевеля губами, чтобы было не так заметно, прочитала молитвы: «Отче наш», «Псалом девяностый» и «Царице моя Преблагая», и ей стало вдруг легко-легко на душе, как будто бы ничего не случилось…
Белокурый принес корвалол, потом в отделении искали ложку, чтобы его накапать, потом кипяченую воду, чтобы запить, а она за это время вспомнила одну историю, пришедшую ей на память тотчас после молитв. Пару месяцев назад она писала об одной женщине, старой учительнице, ее отец был директором одного секретного завода и, как водилось в те времена, был репрессирован… Героиня Анниной статьи рассказала журналистке, как спасся отец от расстрела и лагерей. Оказывается, это было не так уж сложно даже в те кровавые времена. В камере с отцом сидел старый генерал, прошедший не только Гражданскую войну, но и Первую Мировую… Он сказал отцу:
– Запомни: что бы ни случилось, как бы тебя не пытали, никогда и ничего не подписывай на себя! Только в этом случае останешься жив!
Отец этой женщины послушался мудрого совета, и через несколько месяцев оказался на свободе. Дела-то, что тогда, что теперь основываются все равно в основном на признательных показаниях! Еще на ум ей пришло изречение одного очень старого следователя, о котором она еще лет десять назад писала очерк и который недавно умер. Он сказал ей:
– В нашей системе если сам себя не посадишь, то никто тебя не посадит.
… Все это ясно и четко за несколько минут, прошедшие после молитв,
– Теперь скажите, – окончательно успокоившись, попросила Анна, – в чем меня обвиняют?
– Вас пока еще не обвиняют, а только подозревают. В совершении преступления, именуемого в Уголовном Кодекса Российской Федерации вымогательством, – отчеканил как заученное Силаев.
– Чем-чем? – Анне даже показалось, что она ослышалась. – Вымогательством? И что же я вымогала, позвольте спросить? И у кого?
– Деньги! – бодро и радостно заявила противная девица-дознаватель, только что закончившая писать протокол. – У гражданина Литровского! Под угрозой распространения порочащих его сведений!.. Между прочим, – девица все больше и больше радостно возбуждалась, – Вам грозит до пяти лет лишения свободы!
– Да Вы в своем уме! – Анна даже подскочила, забыв про сердце и давление, но тут же рухнула обратно. – Какие-такие порочащие сведения я грозилась распространить про Литровского? Да я разговаривала-то с ним один-два раза в жизни, и то все время при нескольких свидетелях!
Силаев, поняв, что вредная девица просто накаляет обстановку, схватил ее за локоть и бесцеремонно вытолкнул в коридор… Тут опять зазвонил мобильник, и Анна быстро схватила его, понимая, что совсем скоро ей при таком раскладе запретят общение…
– Володя! – быстро затараторила она, – деньги мне подсунули меченые, говорят, что будет статья за вымогательство!
Муж был совершенно спокоен, казалось, он чего-то подобного и ждал.
– Так, понятно… Я так и думал. Это обыкновенная подстава, а я ведь тебя предупреждал! – (он действительно много рассказывал ей о Литровском и предупреждал, что нормальные люди в городе стараются не иметь с ним дела). – Сейчас я попрошу Сергея перезвонить тебе и еще раз позвоню Чумнову – пусть разбирается со своим дружком Литровским.
Через минуту телефон зазвонил снова. На этот раз был адвокат Сергей Пименов. Анна быстро выпалила ему все и про меченые деньги, и про вымогательство, и про пять лет лишения свободы.
– Успокойся и слушай меня внимательно. Сейчас тебя отвезут в УВД и постараются упрятать в камеру на двое суток. Даже если я приеду сейчас, это не поможет. Ничего, как мы договорились, не говори и не подписывай. Постарайся найти успокоительного и выспаться в камере. Думаю, тебя все же не рискнут поместить в бомжатник, так что шанс выспаться у тебя есть. А завтра утром я приеду, и будем думать.
Но выспаться Анне не удалось, несмотря на то, что белокурый оперативник разрешил ей оставить себе корвалол, и на то, что она выпила его почти полный пузырек, успокоилась полностью и страшно хотела спать… Ее посадили в машину, за руль сел Силаев. Анна выбрала подходящий момент и спросила:
– Андрей Анатольевич, а Вы-то почему под уголовной статьей оказались?
От неожиданности Силаев чуть не выпустил руль, машину повело, и они едва не заехали в канаву с водой. Сидевший рядом с Силаевым Коробков крякнул, а сидевшая рядом Анной девушка с видеокамерой и «лишайной» лампой, уронила сумку на пол… Силаев справился с управлением, вывел автомобиль на ровный асфальт, помолчал немного, собираясь с мыслями, и, наконец, спросил: