Укус змеи (сборник)
Шрифт:
— Вы не волнуйтесь! — по-доброму улыбнулся Василий Иванович. — Не нервничайте. Рассказывайте, не смущаясь, сколь бы фантастично ни звучали ваши слова. Давайте вернемся к прошлым событиям. Что все-таки происходило в комнате, пока мы с сестрой были на кухне?
— Миша умирал, правильно?
— Совершенно правильно.
— Мне стало очень плохо, страшно горько, отчаянно! Едва соображала, что делаю. Схватила майонезную банку с надписью «Мужское молодильное», которую в квартире тетушки обнаружила и зачем-то принесла домой. Открыла крышку и вылила содержимое в Мишу. Через минуту он ожил.
— Давайте
— Выпил, — подтвердила Рая.
— Но глотать он не мог!
— Сначала не мог, а потом получилось.
— Мы бы хотели взять это средство на анализ, — подключился Семен Алексеевич.
— Закончилось, — развела руками Рая, — Миша все выпил, а банку я выбросила.
— Точно выкинули банку? — переспросил Семен Алексеевич.
— К сожалению.
— И что там была за жидкость, не знаете? — настойчиво допытывался он.
— Не имею понятия. Коричневого цвета, похоже на старый чай, но с осадком… Может, это стволовые клетки были?
В газетах постоянно писали про чудо-клетки, которые латали «прорехи» в человеческом организме и сказочно его омолаживали.
Василий Иванович отрицательно помотал головой:
— Стволовые клетки выращиваются специально для конкретного человека, лабораторий таких не много. Двести пятьдесят граммов стволовых клеток стоили бы дороже истребителя. Кроме того, их бесполезно принимать перорально, то есть глотать, в желудке они погибнут. Рая, вы уже на следующий день после приступа заметили, что с Михаилом Александровичем творится что-то странное?
— Нет, не на следующий. Он просто… просто… Я не знаю, говорить ли про интимное?
— Обязательно! Мы врачи, — ответил Семен Алексеевич.
— Понимаете, Миша до этого… несколько раз… ну, не получалось у него… в смысле близости. Я даже потом у него в кармане нашла упаковку «Ниагары».
— Можно предположить, что в день приступа Михаил Александрович принял «Ниагару»? — спросил Кладов.
— Можно, — кивнула Рая, — потому что все у него… то есть у нас отлично получилось. Правда, Мише тут же стало плохо с сердцем.
— А вы ему случайно нитроглицерин не давали? — нахмурился Василий Иванович.
— Давала. Когда на «скорую» позвонила, мне подсказали.
Василий смотрел на девушку с жалостью: того не ведая, она прямиком отправила любовника на тот свет.
Семен сделал пометку в блокноте и обронил:
— Еще один аргумент за то, что Кутузов должен быть скорее мертв, чем жив.
Рая испуганно округлила глаза. И снова ее успокоил Василий Иванович, сказал, что все в порядке. Два доктора почему-то наводили на мысль о добром и злом следователе. Василий Иванович безусловно добрый, и будь настоящим следователем, преступники бы, наверное, распахивали ему душу на первом же допросе. Семен Алексеевич, которому принадлежала инициатива заняться Мишей, пугал Раю. В нем чувствовался недобрый, циничный напор и равнодушие прозектора, исследующего труп. Но такие качества всегда принимаются как свидетельство большого профессионального мастерства. Поэтому Рая больше доверяла Шереметьеву, а общаться предпочла бы с Кладовым.
Никакой
— У меня к вам просьба, — обратилась она к Шереметьеву, справедливо приняв его за главного. — Вы не могли бы выписать Мише больничный, чтобы он не ходил на работу?
В институте последние дни стало совсем плохо. Мишино омоложение не могло остаться незамеченным. Пошел слух, что он подвергся лечению теми самыми стволовыми клетками. Откуда взял на них деньги, ясно, что не малые? Преподаватель мог разбогатеть, только беря взятки за вступительные экзамены в институт. Рае уже намекали, что по Кутузову плачет прокуратура.
Да и сам Миша… Немыслимо все учесть и подготовить его к приходу на работу, рассказать, что произошло за несколько лет. Миша жестоко обидел нескольких преподавателей. С одной из них он как-то раскланялся утром: «Вы у нас новенькая? Позвольте представиться — Михаил Александрович Кутузов». А она уже три года работает на кафедре! Полставочница, черная кость, мечтает и не может добиться полной ставки, переживает свою ущербность. Решила, что Миша издевается над ней. У заведующего кафедрой, который два года ходил с палочкой, Миша участливо поинтересовался, что произошло — перелом, растяжение? Заведующего оскорбила забывчивость Кутузова. Не помнить, что у профессора проблемы с сосудами на ноге! Коллеги в тот момент отвернулись, спрятав усмешки, подумали, что Кутузов — смелый нахал, который прикидывался интеллигентом. Ведь у заведующего любимой темой разговоров были его диагнозы, про них знали даже вахтеры.
Таких случаев были десятки, и уже появились догадки, что наряду с омоложением Кутузову отшибло часть ума. Последние дни Рая и вовсе не могла допустить, чтобы Миша явился в институт, держала его дома взаперти. Дело в том, что семь лет назад их специальность и кафедра соответственно назывались «начертательная геометрия». В новые времена переименовали в «компьютерную графику», студенты пересели за компьютеры. А Миша в них ничего не смыслил, графические компьютерные программы для него еще только маячили на горизонте. Чему он мог научить студентов? Да ничему, только оскандалиться.
— Выпишем бюллетень, — пообещал Семен Алексеевич, отметив, что Рая верно определила, кто здесь главный. — И вам, пожалуй, тоже. Вы будете нам нужны для неквалифицированной работы, а привлекать посторонних нецелесообразно.
Так просто и безоговорочно решил Раину судьбу.
Она впервые получила возможность рассказать о том, что ее мучило. И более всего ей хотелось поведать о главных своих терзаниях, которые втайне считала жертвенным подвигом. Не просто каждое утро внушить человеку, взирающему на тебя будто на чужую, что они на самом деле любят друг друга!