Улей. Игра в кошки-мышки

Баковец Михаил

Ждал элиту в коридоре, ровно посередине между двух входов, которые я оставил для этой бестии. Не хотелось бы вспугнуть, если у той мозги хоть немного работают. Всего один свободный проход, когда все прочие забаррикадированы — это может и насторожить. Два же входа — уже что-то. Перестраховывался? Да, не без этого. Принято считать, что все заражённые поголовно тупы, у элиты же, работает не столько интеллект, сколько опыт и невероятно развитые паразитом животные инстинкты. Но я готов лучше принять противника равным

себе по соображаловке, чем спугнуть, и попасть под планомерную осаду.

Ожидание затянулось на несколько часов. В один из моментов, я не выдержал и решил пройтись по коридору из конца в конец, не обращая внимания на стекло под ногами. Когда оказался напротив кабинета директора, то обомлел — мутант, которого я столько жду, уже прошёл практически весь путь от окна до дверного проёма. Без звука прошёл по полу, заваленному битым стеклом и ампулами, которые взрывались под моими подошвами при проверке не тише, чем детский пистон!

Столкнувшись взглядом с элитником, я с неприятным удивлением различил нечто похожее на досаду у него. И это в глазах у твари, которая признана безмозглой!

Действовать мы начали одновременно.

Я активировал Дар, отпрыгнул в сторону и вскинул пистолет на уровень глаз. Мутант оттолкнулся от пола и буквально распластался в воздухе, вытягивая лапы в мою сторону.

Пара секунд дезориентации твари обеспечено.

Когда враг пролетел мимо, я успел навести красную нить на «зайчик» на его затылке, и дважды надавил на спуск.

С чудовищным грохотом тяжёлая туша влетела в стену напротив кабинета и забилась в судорогах на полу. С не меньшим шумом, секундой позже, я упал на собственную сигнализацию, сильно разрезав левую ладонь, которой упёрся в острые зазубренные осколки.

Только через несколько мгновений, в течение которых я приходил в себя, появилась острая боль в правом бедре.

— Ох, мать!.. — охнул я, увидев поток крови, который вырывался из ноги чуть ниже паха. Ударь коготь мутанта немного выше и сейчас бы я наблюдал собственные кишки. К моменту, когда ремнём перетянул ногу, кровью было залито несколько квадратных метров вокруг, а в глазах стало темнеть.

«Живчик… левую руку за флягу с живчиком», — успел ещё я подумать, прежде чем потерял сознание.

В сознание пришёл достаточно скоро. По крайней мере, когда с помощью куртки крепко перетянул рану и ослабил жгут, то нога вскоре обрела чувствительность. Не успела омертветь.

С ножом в руках подступил к мутанту и с трудом смог разрезать споровой мешок. Не столько прочным был он, сколько я сам чуть живой.

Содержимое меня разочаровало сильно. Внутри нашлась всего лишь одна мелкая жемчужина тёмно-красного цвета. Сам янтарь какой-то блёклый, словно, старая паутина, на которую чуть-чуть грязно-жёлтой пыли сыпанули. Ни споранов, ни горошин, не было и в помине.

Подобрав штатив

для капельницы, и подволакивая раненую ногу, я вернулся к Саше. К этому моменту девушка вновь очнулась и даже смогла на ощупь найти дверь, возле которой я её и нашёл.

— Сашенька, Кошка, слышишь меня? — я кончиками пальцем прикоснулся к её щеке. — Саша!

— Что? — слабо отозвалась она. — Кто здесь?

— Я Сервий. Лекарства принёс, — вспомнив, как меня тянуло каждый раз, как касался или смотрел на жемчуг, я приложил к её губам жемчужину. — Глотай… умница. Вот вода.

Красный шарик исчез у неё во рту в одно мгновение.

— Это что? меня горячо стало… здесь, — она положила ладонь себе на живот в районе солнечного сплетения. — Уже прошло.

— Это лекарство. Должно помочь.

Сказал и… кажется, незаметно для себя отрубился. Очнулся от вспышки в боли в ноге.

— А-а!

От моего дикого крика, неуклюже дёрнулась в сторону Сашка, которая до этого момента, ощупывала меня.

— Сервий, это ты?

— Да… блин… я — переводя дух, ответил девушке. — Как ты?

— Я? — она горько усмехнулась. — Просто супер, учитывая, что я теперь навсегда слепая уродина. Ты почему кричал и что у тебя там… липкое такое, ты тоже ранен? Серьёзно?

Меня обдало чувство умиления, по-другому и не описать, когда я почувствовал тревогу и заботу в её голосе.

— Ерунда, небольшая рана, считай царапина, заживёт как на собаке.

— Ах, ну да.

— Саш, не волнуйся, пожалуйста. Всё будет хорошо, веришь?

— Нет! — резко ответила она и тут же смягчила тон. — Извини, я не хотела тебя обидеть.

— И с глазами всё будет нормально. Ты повязку не снимала? Не нужно, а то инфекция может попасть.

— Там у меня всё печёт, очень неприятно и больно. И дёргает что-то внутри, в глазу… где левый глаз был.

Чёрт, чёрт, чёрт! Как мне её успокоить? Да скажи мне кто несколько месяцев назад, что у меня заново вырастут глаза, послал бы злого шутника далеко и надолго, да ещё попытался бы нащупать его горло. Одно только радует, и это то, что отношение, девушка, ко мне поменяла. Не дёргается, не отшатывается от меня с испугом, не кричит «чтоб ты сдох, Славик».

— А тошнота, головокружение, неустойчивость?

— А сам как думаешь? — вспылила она. — Тебе бы оба глаза вырезали почти без наркоза, чтобы чувствовал сам, а?

— Извини, не хотел.

Девушка замолчала. Через несколько минут окликнула:

— Сервий… Сервий, да?

— Да, — кивнул я и тут же мысленно обругал себя за этот жест.

— А откуда такое странное имя? Тебя родители так назвали?

— Не совсем. Крёстный это. До этого Тарасом звали… — и прикусил язык.

— Тарасом? Славик?! — отшатнулась от меня Саша. — Вспомнила, тебя тот мужчина в камере звал так!