Улица Пратер
Шрифт:
Над парком светила луна, легкий ветерок играл густой зеленой травой, шелестели деревья, серебряные звезды отражались в разноцветных стеклах замка.
— Я никогда не смогу на тебя обидеться, — сказала Джизель. — Никогда. Не забывай, что мы с радостью ждем тебя. И если когда-нибудь ты захочешь прийти, все будет так, как сейчас: твоя лошадь в конюшне, мраморный пол в зале для фехтования и красивые мозаичные окна в стенах замка. И сам замок с красивыми башнями, а над ним голубые облака.
— Джизель, я хочу сказать…
—
Как будто камень бросили в воду, и зеркальная гладь разбилась вдребезги.
Вот он и забыл, что хотел сказать и каков ответ. Неужели тетя Вали никогда не сможет отвыкнуть от этой привычки! Всегда она вмешивается в самое неподходящее время.
Тетя Вали сидела на диване и распускала старый свитер. По радио звучала музыка. Интересно, говорила ли она что-нибудь до этого? Тони не знал, потому что минуту назад он слышал только стрекот кузнечиков в парке, далеко-далеко отсюда.
Ну ладно, что будет завтра? Математика, русский, география. Схема водоемов нашей родины. Меры длины. И план экскурсии, который ему поручили подготовить и написать. Тетрадь исписана, ее вообще можно выбросить.
Эту тетрадь?
Нет. Он ее не выбросит. По крайней мере, сейчас. А может, вообще никогда. Даже если она затеряется, он все равно когда-нибудь вспомнит о ней…
Тони открыл один из ящиков письменного стола и запихнул тетрадь под альбом с марками и старые книги. Потом захлопнул ящик и взял чистую тетрадь. Теперь она будет служить ему черновиком.
Тетрадь была чистой, холодной и чужой. Тони написал на первой странице: «Строение треугольника».
Спицы тихо позвякивали, очередной свитер рос как по волшебству. Но взгляд тети Вали все время останавливался на Тони. Она ждала ответа на свой вопрос, занимается ли он. В свете лампы волосы у тети Вали были совсем серебряные.
Стоит ли обижаться? Теперь Тони не хотел ее обманывать. Это время прошло. Он вздохнул и сказал:
— Сейчас начинаю, тетя Вали!
Улица Пратер
Предисловие
Однажды вечером, в воскресенье, у кинотеатра «Бастион» я встретил Денеша. Он, будто хищная рыба в поисках добычи, проворно шнырял в толпе перед кинотеатром. При виде его я застыл от изумления. Как тогда, в октябре прошлого года, на улице Пратер, когда он отворил мне дверь в квартиру Кубичеков.
Денеш ничуточки не изменился, может, только слегка похудел. Лишь нос его казался от этого еще больше, а в остальном он был таким же, как и тогда: рубашка в клеточку, улыбка. Даже голос тот же.
А он, заметив меня, бросился ко мне как ни в чем не бывало, хлопнул по плечу и закричал:
— Неужто ты, Ежик? Каким ветром тебя сюда занесло?
Это тоже похоже на него. Он еще и удивляется, каким ветром меня сюда занесло, что вообще это я, а не кто-нибудь другой. Разумеется, он и сейчас назвал меня Ежиком, как когда-то меня дразнили на заводе за мои жесткие волосы торчком. Схватив меня за руку, он крепко тряхнул ее. Потом вдруг сдвинул вверх обшлаг рукава, чтобы мне лучше были видны золотые часы, ослепительно блестевшие у него на руке.
— Там добыл?
— Нет, здесь! — подмигнув, сказал он. — Блеск! Что, ты тоже не отказался бы? Это мне одна девчонка подарила. Посмотрел бы ты, какая красотка! Ладно, я тебе когда-нибудь расскажу! Знаешь что? Ты погоди чуток. У меня сейчас самый час «пик»!
Он нырнул в толпу и стал пробираться к какому-то толстяку, в нерешительности стоявшему посреди людской толчеи. Нюх не обманул Денеша: у толстяка — «клиента» обрадованно блеснули глаза, и вот он уже полез в карман за бумажником, а Денеш элегантным жестом фокусника протягивал ему синие билеты. Все это заняло буквально несколько мгновений, и вот уже мой долговязый приятель поплыл через толпу назад, ко мне.
— Хороший бизнес — эта торговля с рук, — небрежно бросил он. — Когда наловчишься, можно здорово зарабатывать. Но не думай, что все так просто. Черта с два! Ловкость нужна. И талант. Спорим, что ты ни одного билета не смог бы толкнуть?
«Работал» он действительно ловко. Пока мы говорили, вернее, пока он говорил, взгляд его беспрестанно обшаривал толпу. И вдруг Денеш, на полуслове оборвав нашу беседу, как сквозь землю провалился. И так же неожиданно возвращался и как ни в чем не бывало продолжал разговор с того самого слова, на котором он его минуту назад прервал.
— …здорово все было, Ежик. Честно говорю — здорово. Я не жалею. Побывал в Париже, в Риме, в Афинах. Повидал белый свет. Какие города, дружище, какие автомобили! А что за женщины там у них! Мы же полные нули в сравнении с ними. Пустое место. Деревня, жалкая деревня — этот наш Будапешт. Ты только взгляни на заграничные денежки! Захватил я с собой несколько монет — тут показать.
Он позвякал мелочью в кармане, потом положил мне на ладонь.
— Это — итальянские, это — из Греции. А вот это маленькая, медная — французское су.
Я смотрю на монетки, и мною овладевает тоска по дальним странам. В мыслях я уже парю над синими морями. Но во мне уже зарождается возмущение, и оно тотчас же вырывается наружу, едва я начинаю говорить.
— Если все было так здорово, чего же ты, Денеш, сюда вернулся?
— Там, оказывается, тоже вкалывать надо. А это мне как-то не по нутру. Знаешь, я уже и здесь две профессии испробовал: ну не лежит у меня душа к постоянному месту. Люблю независимость. Когда ты сам себе хозяин.
Говорит он громко, с веселым бахвальством, но в его голосе мне все время чудится какой-то совсем не веселый тон, и от этого слова Денеша кажутся странными, неестественными. Охватившая меня на миг зависть проходит, и дальше я уже совершенно спокойно слушаю восторженные рассказы Денеша. Может, когда-нибудь и я повидаю те места, где бывал он. Но сейчас я жду не дождусь, когда он замолчит, чтобы спросить о том, что волнует меня больше всего.