Ультиматум Борна
Шрифт:
– Мне кажется, семеро уже внесены в платежную ведомость, сэр, – ответил заместитель, сохраняя серьезную манеру, в контраст насмешливо изогнутым бровям.
Доктор Моррис Панов с помощью дюжего капрала в накрахмаленной форме хаки, несшего его чемодан, на подкашивающихся ногах спускался по металлическим ступенькам дипломатического реактивного самолета.
– Как вам удается выглядеть столь презентабельно после такого ужасного полета? – поинтересовался психиатр.
– Ни один из нас не будет выглядеть столь презентабельно
– Некоторые вещи никогда не меняются, капрал. Слава богу… Куда подевался этот хромой бандит, что был со мной?
– Его отвезли к диплографу, сэр.
– Что-что? Слово я вроде бы расслышал…
– Все не так страшно, доктор, – засмеялся капрал, ведя Панова к мотокару, укомплектованному водителем в военной форме и американским флагом на боку. – Когда мы снижались, вышка сообщила пилоту, что для вашего друга есть срочное сообщение.
– Я уж подумал, что он пошел принять ванну.
– Возможно, сэр, – капрал положил чемодан на заднюю полку и помог Мо забраться в кар. – Осторожно, доктор, поднимите ногу чуть выше.
– Это не я, – возразил психиатр, – а другой, у кого ноги болят.
– Но нам сказали, что вы болели, сэр.
– С ногами у меня все, черт возьми, в порядке… Извините, молодой человек, без обид. Я просто не люблю летать в тесных консервных банках на высоте ста десяти миль. Тремонт-авеню в Бронксе не очень плодовита астронавтами.
– Вы шутите, док!
– Что?
– Я с Садовой улицы – вы знаете, напротив зоопарка! Зовут Флейшман, Моррис Флейшман. Приятно встретить земляка.
– Моррис? – переспросил Панов, пожимая его руку. – Моррис-десантник? Надо будет побеседовать с твоими родителями… Береги себя, Мо. И спасибо тебе за заботу.
– Поправляйтесь, док, и, когда снова увидите Тремонт-авеню, передайте ей привет от меня, хорошо?
– Обязательно, Моррис, – ответил Моррис, махнув рукой, из тронувшегося кара.
Четыре минуты спустя Панов в сопровождении водителя вошел в длинный серый коридор, который был путем во Францию в обход иммиграционной службы для правительственных служащих стран, аккредитованных на набережной д’Орсе. Они вошли в просторный зал, где люди стояли небольшими группами и тихо разговаривали, наполняя помещение звуками всевозможных языков. Мо не смог найти взглядом Конклина и обеспокоился; он повернулся было к водителю, но тут к нему подошла молодая женщина в нейтральной униформе стюардессы.
– Docteur? – обратилась она к нему.
– Да, – удивленно ответил Мо. – Но, боюсь, мои познания во французском близки к нулю, если вообще имеются.
– Это не имеет значения, сэр. Ваш спутник велел вам оставаться здесь до его возвращения. Это займет буквально несколько минут, по его словам… Располагайтесь, пожалуйста. Принести вам что-нибудь выпить?
– Бурбон со льдом, если вас не затруднит, – ответил Панов, медленно опускаясь в кресло.
– Конечно, сэр.
Стюардесса удалилась, а водитель поставил чемодан Мо рядом с ним.
– Я должен вернуться
– Интересно, куда ушел мой друг, – произнес Панов, глянув на часы.
– Возможно, к телефону снаружи, доктор. Люди часто приходят сюда, получают сообщения и бегут сломя голову в терминал к общественным таксофонам; они не доверяют тем, что есть здесь. Русские бегают быстрее всех. Арабы – всех медленнее.
– Должно быть, это связано с климатическими особенностями их стран, – предположил психиатр, улыбаясь.
– Не ставьте на это ваш стетоскоп, – водитель засмеялся и неформально отдал честь. – Всего доброго, сэр. И постарайтесь отдохнуть: вы выглядите уставшим.
– Спасибо, юноша. До свидания.
Я действительно устал, – подумал Панов, глядя вслед водителю, скрывшемуся в сером коридоре. – Так устал. Но Алекс был прав. Если бы он улетел сюда один, я бы никогда ему этого не простил… Дэвид! Мы должны найти его! Вред, причиненный ему, может быть неизмерим – этого никто не понимает. Малейшей неполадки может оказаться достаточно, чтобы его хрупкий, поврежденный разум вернулся на годы – на тринадцать лет назад, – когда он был действующим киллером, и больше ничем!.. Голос… Кто-то говорил с ним.
– Простите меня… Ваш бурбон, доктор, – сказала стюардесса приятным голосом. – Я не решалась вас будить, но вы шевельнулись и застонали, будто от боли…
– Нет, ничего страшного, милая. Просто устал.
– Понимаю, сэр. Неожиданные перелеты могут быть очень изнурительными, особенно длинные и некомфортабельные.
– Вы верно подметили все три аспекта, мисс, – согласился с ней Панов, принимая стакан. – Спасибо.
– Вы, конечно же, американец.
– Как вы угадали? Разве на мне ковбойские сапоги или гавайская рубашка?
Женщина вежливо рассмеялась:
– Я знаю водителя, сопровождавшего вас сюда. Он из американской охраны, довольно милый и весьма привлекательный.
– Охрана? Вы хотите сказать, что-то вроде «полиции»?
– Ну, почти, только мы никогда так не говорим… О, а вот и ваш спутник, – стюардесса понизила голос. – Могу я вас быстренько спросить, доктор? Не нужно ли ему кресло-коляска?
– Боже правый, ни в коем случае. Он так ходит уже много лет.
– Хорошо. Желаю вам приятно провести время в Париже, сэр.
Когда женщина удалилась, на соседнее кресло прихромал Алекс, обогнув несколько групп беседующих европейцев. Он сел и неловко облокотился на мягкую кожу. Он был очевидно взволнован.
– Что случилось? – спросил Мо.
– Я только что говорил с Чарли Кассетом в Вашингтоне.
– Ты, кажется, ему доверяешь, не так ли?
– Он лучший, когда у него есть личный доступ или как минимум свои люди в разведке. Когда он может видеть и слышать сам, а не просто читать слова на бумаге или компьютерном экране, не задавая вопросов.