Ультиматум
Шрифт:
Наступило томительное молчание.
Савельев щелкнул каблуками и приложил к головному убору руку. То же самое сделал Смирнов. Немцы ответили на приветствие кивком, и полковник торжественным голосом представился:
— Командующий артиллерией сорок второго армейского корпуса полковник Фуке.
Размеренным шагом Савельев подошел к столу и предъявил свои полномочия парламентера.
— Я привез с собой послание, — сказал он, — которое должен вручить лично генералу Штеммерману.
— Генерал Штеммерман поручил мне принять это послание, — проговорил полковник. — Как нам известно, — он откашлялся, — речь идет об условиях нашей капитуляции.
— Да, — подтвердил Савельев, — советское командование предлагает
Фуке обменялся взглядом с подполковником, который нервно теребил свой воротник.
— Котел — понятие тактическое, — возразил он не моргнув глазом, — сегодня мы окружены, завтра в котел могут попасть ваши войска.
— Нам кажется, что для этого в вашем распоряжении не имеется достаточно ни сил, ни времени. — Савельев с улыбкой протянул полковнику послание. — Кстати, здешний котел является стратегической реальностью.
Движением руки Фуке предложил парламентерам садиться. Не отвечая Савельеву, он вскрыл конверт и углубился в чтение документа. Парламентеры знали его чуть ли не наизусть и мысленно перечитывали вместе с полковником.
«Всему офицерскому составу немецких войск, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский.
42-й и 11-й армейские корпуса находятся в полном окружении. Войска Красной Армии железным кольцом окружили эту группировку. Кольцо окружения все больше сжимается. Все ваши надежды на спасение напрасны…» [2]
2
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, т. 2, М., 1974, с. 225.
Рука Фуке начала дрожать. Он положил послание перед собой на стол и быстро пробежал глазами перечисленные в нем провалившиеся попытки прорыва, и без того известные ему, а также указание на разрушение воздушной связи.
«Во избежание ненужного кровопролития, — читал он далее, — мы предлагаем принять следующие условия капитуляции:
1. Все окруженные немецкие войска во главе с вами и с вашими штабами немедленно прекращают боевые действия.
2. Вы передаете нам весь личный состав, оружие, все боевое снаряжение, транспортные средства и всю технику неповрежденной.
Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность…» [3]
Далее Фуке пропустил и остановился на абзаце:
«Всему личному составу сдавшихся частей будут сохранены: военная форма, знаки различия и ордена, личная собственность и ценности, старшему офицерскому составу, кроме того, будет сохранено и холодное оружие». [4]
«…Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь.
3
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, т. 2, с. 226.
4
Там же.
Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будет немедленно обеспечено питание.
Ваш ответ ожидается к 11 часам утра 9 февраля 1944 г. по московскому времени в письменной форме через ваших личных представителей, которым надлежит ехать легковой машиной с белым флагом по дороге, идущей от Корсунь-Шевченковский через Стеблев на Хировку». [5]
Фуке передал документ подполковнику, который все это время пытался со своего места разобрать хоть несколько слов, затем обратился к Савельеву.
5
Там
— Хорошо, — сказал он, вздохнув, — а пока я попрошу вас отдохнуть в соседней комнате. Мне необходимо доложить об этом послании кому следует.
В соседней комнате на маленьком диванчике сидел капитан, встречавший их перед немецкими окопами. Как только Савельев и Смирнов вошли, он вскочил с быстротой, неожиданной для его полной фигуры, и предложил им сесть, а сам опустился на стул около двери. Савельев поблагодарил за любезность и угостил его папиросой. Все трое молча закурили.
Через закрытую дверь Смирнов слышал, как полковник Фуке повторяет текст ультиматума — по всей вероятности, он передавал его по телефону генералу Штеммерману. Затем последовал длинный разговор, во время которого Фуке несколько раз взволнованно, а иногда даже гневно что-то возражал.
Смирнов встал и хотел подойти к окну, но в тот же момент со своего места поднялся капитан и с виноватой улыбкой, как бы прося извинения, преградил ему путь:
— Этого, к сожалению, я не могу вам разрешить.
— О, прошу прощения, — смущенно сказал Смирнов. — Я так задумался…
В своих думах он был далеко от этого дома, хотя и внимательно вслушивался в разговор, доносившийся из соседней комнаты. Его, отвлеченного этим заданием от фронтовых будней, охватила какая-то тревога.
Фуке все еще продолжал говорить по телефону, спокойнее и сдержаннее, чем прежде. Иногда казалось, что он негромко поругивается. Смирнов пожалел, что не может видеть, закрывает ли Фуке при этом рукой телефонную трубку. Потом в соседней комнате на какое-то время все как будто стихло. Нет, оба немецких офицера тихо переговаривались между собой.
Ожидание затягивалось.
Прошло примерно около часа, прежде чем Фуке вдруг широко распахнул дверь и официальным тоном возвестил:
— Я уполномочен вести с вами переговоры. Поэтому прошу вас рассматривать меня в качестве командующего находящихся в котле войск. Теперь я хотел бы более детально рассмотреть ваши предложения.
Переговоры начались.
Фуке и подполковник, сидящий от него слева, поочередно задавали парламентерам вопросы и просили точнее разъяснить то одну, то другую формулировку ультиматума. Поскольку отвечал в основном Савельев, который лишь время от времени взглядом или коротким замечанием просил поддержки у Смирнова, последний имел достаточно времени на изучение мимики, жестов и интонации обоих немцев, чтобы из всего этого, а также из содержания и характера вопросов сделать вывод о впечатлении, которое произвело на них предложение о капитуляции.
Чем дольше продолжались переговоры, тем яснее становилось, что немецкий штаб серьезно заинтересовался советским ультиматумом. Правда, командование немецких войск не было склонно безоговорочно принимать все условия ультиматума, однако давало понять, что не исключает возможности прийти на основании этого документа к общему соглашению.
По невозмутимости, которую оба седовласых немецких офицера старались лишний раз подчеркнуть, Смирнов заключил, что как стратеги они со своим искусством уже давно находятся на финише, что они, безусловно, сознают безвыходность своего положения, хотя и не хотят ее признавать. Однако Смирнов делал преждевременный вывод. В то время как оба эти господина в изысканных словах торговались из-за каждой формулировки документа, на других участках фронта окружения солдаты превращались в калек. Окруженные надеялись на успех подготовленной Манштейном второй крупной операции по деблокированию. «Держитесь, и мы пробьемся к вам, несмотря ни на что!» — заявил за день до этого по радио генерал Хубе, командующий 1-й танковой армией. Хубе, как это было известно Фуке и другим офицерам штаба, не имел специального военного образования, но обладал солидным фронтовым опытом.