Ультиматум
Шрифт:
По возрасту и, как смею надеяться, по возрожденной дружбе остаюсь ваш
Вальтер фон Зейдлиц».
Генерал недовольно сморщил нос: слова, которые он написал, показались ему слишком бедными. Возможно, он просто устал или сильно перенервничал.
Зейдлиц встал и, сняв с себя френч с орденами, повесил его на крючок, а сам лег на покрытую белой простыней полку. Натягивая на себя шерстяное одеяло, он думал о событиях в Корсуне.
О том, что предстоит пережить его супруге, он не имел ни малейшего представления.
А спустя несколько недель его письмо к генералу Либу генерал Майзель в штабе ОКХ показал фрау Ингеборг фон Зейдлиц и спросил:
— Скажите, это подпись вашего мужа?
А когда фрау Зейдлиц подтвердила
Когда майор Леверенц через полчаса заглянул в купе генерала, Зейдлиц крепко спал. Маленькая лампочка освещала сосредоточенное лицо генерала.
На цыпочках майор вышел и, вернувшись в купе, снова уселся за свой дневник. Однако сосредоточиться он не мог, так как мысли его перебегали с одного на другое, выхватывая из памяти то юношеские годы, то последний отпуск, когда он видел своего сынишку, которому тогда не исполнилось еще и года.
Майор полистал лежавший перед ним дневник. Для кого, собственно, он пишет о своих переживаниях в плену, как не для жены и сына? Сможет ли сын понять, что делал его отец в плену? Когда кончится война, майор обязательно посетит школу, в которой уже не будут воспитывать в учениках ни расовой ненависти, ни стремления к завоеваниям других народов и стран. Это будет новая, демократическая школа, над проектом которой уже сейчас так много думают его друзья из Национального комитета. А когда сын подрастет, он, возможно, поймет историческое значение капитуляции своего отца в Сталинграде, поймет, сколько мужества и самопожертвования пришлось ему проявить при этом, так как он восстал против присяги, приказа и традиций. Вместе с его сыном вырастет новое поколение людей, которое пойдет по прямому пути.
Отец Германа Леверенца служил лесником, жил вдали от людей и потому не был силен в вопросах политики. Веймарскую республику он принял без особого воодушевления, но, поскольку в стране начался экономический кризис, отец одобрил решение сына после окончания школы пойти на государственную службу, а именно — в полицию. В 1933 году Герман стоял перед выбором: или проявить полную симпатию к гитлеровскому режиму, для чего следовало вступить в нацистскую партию, или податься туда, где не так сильно было засилье нацистов. Таким местом, по мнению отца, был рейхсвер. И сын из полиции перешел на службу в армию. Поскольку ни по происхождению, ни по социальному положению Герман не принадлежал к привилегированному сословию, ему, человеку самолюбивому, на первых порах пришлось очень тяжело. Однако, как только генералитет пошел на союз с Гитлером, он уже не мог противиться тому общему потоку, который вел к войне.
Будучи кадровым офицером, Леверенц дошел до Сталинграда. Фальшивые политические и стратегические спекуляции Гитлера заставили его задуматься. В плену он начал понимать и собственную вину, и то, что Германия сможет жить только тогда, когда в ней самой переменится власть. К этой мысли его в значительной мере подвел Манифест Национального комитета «Свободная Германия»:
«…Немецкому народу нужен мир. Но с Гитлером никто никогда мира заключать не станет. С ним даже никто не будет вести никаких переговоров. Именно поэтому самой насущной задачей нашего народа является создание истинно немецкого правительства. Только оно может пользоваться доверием народа и своих бывших противников. Только оно может принести мир… Наша цель — создание свободной Германии. Это означает создание сильной демократической государственной власти… полное устранение расовой ненависти и ненависти к другим народам, что должно быть подтверждено соответствующими законами… Обеспечение права на труд и честно
Все эти слова стали для Леверенца своеобразным стержнем программы, для осуществления которой он решил не жалеть ни сил, ни самой жизни.
И об этом когда-нибудь должен узнать его сын. Пусть он представит себе, как отец идет на боевую позицию, с которой на него, безоружного, направлены десятки винтовок.
С каждым днем судьба Германии все больше и больше беспокоила Леверенца. В декабре 1943 года в Тегеране состоялась конференция, на которой Сталин, Рузвельт и Черчилль приняли решение о совместной борьбе против вермахта. После этого Национальный комитет «Свободная Германия» уже не мог вести свою пропагандистскую работу под старыми лозунгами, которые призывали к свержению Гитлера и отводу немецких войск к границам рейха. На повестку дня был поставлен новый лозунг: «Спасение в переходе на сторону Национального комитета!», нашедший, однако, одобрение не у всех членов Союза немецких офицеров.
Спасение? Леверенц знал, что план сам по себе еще не является гарантией от холода, болезней и самой смерти. Он мог принести избавление от бессмысленной массовой гибели в боях, когда немцы отступали и несли большие потери. Разумеется, военнопленным придется переносить те же трудности и лишения, что и мирным жителям.
Леверенц имел представление, что значит жить в лагере за колючей проволокой. Коммунистам он был благодарен за то, что они помогли ему преодолеть в себе подавленность и сомнения. Правда, он не сразу, а постепенно начал проникаться к ним доверием. Их ясный путь, ведущий нацию к выздоровлению, и стремление привлечь к делу строительства новой родины как можно больше соотечественников убедили его.
С горькой улыбкой вспомнил Леверенц циничное выражение, так часто повторяемое тогда немцами: «Наслаждайся войной, так как мир будет еще ужаснее!» Он же призывал соотечественников покончить с войной. Но как будет выглядеть мир для них, для немцев? Англичане и американцы хотели расчленить Германию на мелкие части. Леверенц хорошо понимал, что гитлеровская Германия виновна в развязывании этой войны и, следовательно, должна нести ответственность за все. Возможно, Германия как государство останется, однако она не сразу станет демократическим государством. Та небольшая кучка людей, сторонников демократии, стала еще меньше: одни из них погибли в концлагерях, другие — в боях, принимая участие в движении Сопротивления. И кто знает, многие ли из них доживут до конца войны?
Корсунь… Корсунь!.. Восемьдесят тысяч немецких солдат находятся в стальных тисках окружения, а пятьдесят тысяч тщетно пытаются помочь им.
Утром 10 февраля делегация прибыла в район котла. Членов делегации приняли офицеры из штаба 1-го Украинского фронта. Делегацию разместили в селе неподалеку от штаба фронта, выделив немцам просторный крестьянский дом.
После первых встреч с уполномоченными комитета «Свободная Германия», которые сами поспешили прибыть в резиденцию делегации, возглавляемой Зейдлицем, генерал Зейдлиц и генерал Корфес в сопровождении двух советских товарищей — членов советской делегации были приняты лично командующим 1-м Украинским фронтом генералом армии Ватутиным.
Начало встречи было довольно холодным. Ватутин, по натуре человек не очень общительный, дал понять немецким генералам, что скептически относится к их затее. Накануне на указание сверху принять Зейдлица он ответил следующее:
— Зачем нужны эти немцы? Мы и без них справимся. Штеммерман по-своему хочет конца. А разговоров и без этого было много!
И вот теперь эти немцы сидели перед ним, более того, им требовался целый аппарат: радиомашина с радистами, автомашины, даже самолет, группа обеспечения на случай действий на передовой, типография и кое-что другое.