Ультиматум
Шрифт:
Рая никак не хотела его отпускать, а он не мог больше оставаться в своем убежище. Достать рацию у Рыжего не удалось, а это означало, что ему уже не удастся связаться по радио ни с майором Ахвдедиани, ни с Тельгеном. Чтобы не сидеть без дела, Гейнц начал писать листовки, используя для этого сводки Совинформбюро, которые записывала, слушая радио, Мария. А Раиса, Лида и Мария вместе с другими членами «Комитета 103» тайком распространяли эти листовки, которые Гейнц подписывал «Обер-ефрейтор Якоб», в солдатских окопах и машинах.
На участке, где Фундингер действовал под видом обер-ефрейтора, эти листовки оказались настолько действенными, что немецкие солдаты стали связывать переход на сторону
В ночь на 7 февраля Фундингер покинул свое убежище, имея в кармане документы, которые тайно достала ему Раиса в военной комендатуре. Согласно этим документам он являлся солдатом батальона, занимающего позиции в северной части котла. Выдав себя за отставшего от своей воинской части, Гейнц примкнул к бригаде, которая до этого принимала участие лишь в незначительных боях. Здесь царила полная неразбериха. Командир взвода, к которому прибился Гейнц, артиллерист-зенитчик, принял взвод в ту самую ночь, когда появился Гейнц, и потому к Фундингеру никто не приставал ни с какими вопросами.
Довольно быстро Фундингер вошел в доверие к своим новым товарищам. Как бы совершенно случайно он заговорил то с одним, то с другим солдатом, начиная, как правило, с того, что ругал проклятую погоду, скудное питание и дырявые сапоги, затем они переходили к воспоминаниям о доме, об отпусках, о которых им теперь и не мечтать, а уже после этого заговаривал о положении на фронте и о русском плене. Так постепенно и незаметно Гейнц собрал вокруг себя товарищей, которые хотели поскорее покончить с этой войной, по крайней мере лично для себя, и, следовательно, искали способ, как это сделать. Такие солдаты, после того как гитлеровское командование отклонило советский ультиматум о капитуляции, втайне вынашивали план перехода на сторону русских. Правда, причины, которые удерживали их от этого шага, были самыми различными, как и причины, которые толкали их на это.
Ханнес Ниндорф, Эрвин Бюклер и Тео Арнд решили навсегда покончить с фронтом, дожидаясь конца войны не на поле боя, а в плену. Их не пугал даже военный трибунал, по приказу которого совсем недавно были казнены семеро солдат из соседнего батальона. Герольд Хайнзиус отказался идти с ними, хотя он и осуждал жестокость ведения войны германским командованием. Он очень боялся за свою мать, которая не выдержала бы, если бы нашла его фамилию в списке пропавших без вести.
Пока Фундингер «прощупывал» лысого обер-ефрейтора Макса Палучека, прошло несколько дней. В саперное подразделение обер-ефрейтор попал как дорожный рабочий. Свою ненависть к нацистам он искусно скрывал. Будучи опытным профессиональным рабочим, он очень быстро создал группу сторонников комитета «Свободная Германия» и даже завербовал в нее католика Рольфа Лански. В числе первых примкнул к этой группе и Карл Ензике.
…Метель кончилась так же неожиданно, как и началась. В темноте на фоне белого снега отчетливо чернел лес.
Фундингер не был уверен в том, что это именно тот самый лес, к которому им нужно было выйти.
— Скоро мне придется босиком ходить по снегу, — заметил Карл Ензике, усаживаясь на бидон с пищей, чтобы подвязать веревкой отскочившую подошву сапога.
Фундингер растирал руками замерзшие щеки. Глубоко вздохнув, он почувствовал, что воздух стал значительно мягче. Вот уж капризная зима! Присмотревшись, они увидели невдалеке трупы лошадей, остовы сожженных машин и печные трубы сгоревших домов.
— Нам нужно взять левее, — сказал Карл. Сойдя с дороги, они пошли по глубокому снегу. «Интересно, отказался ли Карл наконец от своего
фантастического плана?» — думал Фундингер. Недавно Карл совершенно
Макс Палучек рассказал, что последний самолет Ю-52, вылетевший на запад, взял на борт лишь раненых офицеров, да и то только тех, у кого имелся специальный пропуск. Все это он слышал собственными ушами, так как их подразделение было направлено на передовую вместе с обслуживающим персоналом аэродрома. Офицеры, находившиеся на аэродроме, грубо оттолкнули санитаров с носилками, на которых лежали раненые, в сторону, а сами сели в самолет.
Фундингер стоял, вслушиваясь в тишину.
— Ты сейчас не слышал голосов? — спросил его Карл и, прежде чем. Гейнц успел ответить, громко крикнул: — Палучек! Хайнзиус!..
Они постояли несколько секунд, а затем откуда-то издалека до них донеслось:
— Мы… здесь!..
Голос доносился справа. Фундингер понял, что они давно прошли мимо своей позиции и теперь наткнулись на товарища из группы «Свободная Германия», до которого оставалось не более сотни метров. Возможно, он как раз разыскивал себе подходящую воронку для того, чтобы установить там малую говорящую установку.
«Что же теперь делать?» Фундингер едва сдерживался, чтобы не подойти к этому товарищу и остаться с ним.
Карл Ензике тоже сообразил, на кого они наткнулись. Но у него не было ни малейшего страха по поводу того, что рано или поздно он может угодить под суд военного трибунала.
— А чего мы, собственно, ждем? — спросил он. — Пошли, дружище! Лучшего случая не представится! Эй, товарищ, сюда! — Он тихо свистнул.
Слова Карла заставили Фундингера задуматься. Пять дней он находился в чужом подразделении, среди чужих солдат, среди новых опасностей. Несмотря ни на что, работал он мужественно и, как оказалось, не без успеха. Он нашел себе новых друзей, которых удалось объединить в группу «Свободная Германия». Так неужели теперь он оставит эту группу на произвол судьбы? Разве они найдут без него дорогу на ничейную землю? Палучек, конечно, найдет. Герольд Хайнзиус тоже. Чем тяжелее станет обстановка, тем быстрее будут прозревать и Ханнес, и Эрвин, и Тео. Под вопросом остается Рольф Лански, а остальные солдаты взвода вряд ли последуют примеру Фундингера и Палучека.
— Ну пошли же наконец! — торопил его Ензике. — Пошли!
— Нет, — ответил Гейнц, — мы должны перейти все сразу, а не по одному.
— Если мы до этого не подохнем! — недовольно пробормотал Ензике. — Сегодня у нас одиннадцать человек убило.
Когда оба наконец добрались до своей позиции, то застали в маленьком блиндаже, устланном кукурузными листьями, Палучека, Лански, Эрвина и Тео, которые так внимательно слушали Герольда Хайнзиуса, что даже не сразу заметили вошедших.
— Это нужно было видеть, — насмешливо продолжал Герольд свой рассказ. — На улице села в грязном, рваном обмундировании стояло десятка два немецких солдат. «Смирно! Равнение направо!» — раздалась вдруг команда. Взгляды уставших до смерти солдат скрестились на полковнике, который с важным видом полководца глазами изучал строй. «Камараден…» — начал полковник свою речь. А у солдат в это время животы свело от голода. Однако полковник Фехнер, словно он был на плацу, а не на передовой, спокойно расхаживал вдоль строя, важно раздавая награды, которые ему в коробочках подавал лейтенант. «Унтер-офицер Хайнзиус!» — выкрикнул лейтенант, когда полковник приблизился ко мне. Господин полковник усмехнулся, поздравил меня с наградой и поинтересовался, где я буду служить дальше…