Ультиматум
Шрифт:
Фехнер, казалось, забыл о настоящем, так живы были в его памяти вчерашние события. Его доверие к военному руководству окончательно пропало. Он уже не думал о том, что еще недавно называлось офицерской честью, и больше не верил в то, что, несмотря на потрясения военных лет, ему все же удастся как-то восстановить свое душевное равновесие.
— Что же произошло после этого? — спросил Тельген, понимая, что майор ошибся в оценке пленного. Непохоже, чтобы этот обер-лейтенант был рьяным эсэсовцем.
— Группенфюрер СС Гилле самым категорическим образом потребовал, чтобы мы повторили контратаку. Я доложил ему о потерях на батарее и об отсутствии
— Закопать в землю пушки? — удивился Тельген. — Но ведь это не танки! Танки иногда закапывают, когда кончается горючее, и используют как доты.
— Закапывать орудия в землю все равно уже было некогда, земля была мерзлой, а русские оказались перед самым нашим носом. — Фехнер нервно мял в руках фуражку. — Это был чистый идиотизм…
— Нет, не идиотизм, а предательство. — Тельген решил использовать настроение обер-лейтенанта. — Вся эта битва была не чем иным, как погребением огромного количества войск.
Фехнер с удивлением посмотрел на Тельгена. Открытое лицо с волевым подбородком, смелый взгляд. Такие лица встречаются у крестьян и лесорубов Фламандии.
— Я военнопленный, — проговорил офицер, — а сражение продолжается и без меня.
— Вы заблуждаетесь, господин обер-лейтенант! Теперь Гилле уже не может командовать вами, теперь…
— …Командуют вот эти, — Фехнер кивком головы показал на сержанта, — или, может быть, вы?
Тон пленного разозлил Тельгена.
— Господин обер-лейтенант, ваше подразделение было уничтожено по вине вашего генерала.
— Не нашего генерала, а группенфюрера СС, — уточнил Фехнер.
— Согласен, группенфюрера СС. А чего ждут солдаты, которые еще остались в живых? У них, господин обер-лейтенант, есть совесть, вот к ее голосу они и должны теперь прислушаться!
Тельген говорил торопливо, он очень хотел до возвращения майора Ахвледиани уговорить этого обер-лейтенанта согласиться проводить соответствующую работу в лагере для военнопленных. По крайней мере, ему удалось заставить пленного говорить. Поэтому он сразу же перевел разговор на делегацию Зейдлица и членов Союза немецких офицеров.
— Генерал Зейдлиц сейчас здесь? — спросил его Фехнер.
— Да, в двух часах езды отсюда.
Фехнер смущенно замолчал. «Выходит, все, что я вычитал из листовки, чистая правда», — подумал он.
Как только Ахвледиани вернулся, ему сразу же доложили о результате допроса. Предложение Тельгена направить пленного обер-лейтенанта в группу генерала Зейдлица показалось майору сомнительным, но в конце концов он все же согласился на это. «Пусть уж немецкие генералы обломают себе зубы! Вы офицеры, я тоже офицер… Нижайший привет вам, генерал Зейдлиц!»
Майор позаботился о том, чтобы поскорее отправить Тельгена и обер-лейтенанта на мотоцикле с коляской, и приказал сопровождавшему их офицеру сначала заехать в политуправление штаба фронта.
— И передайте там, чтобы Фундингер немедленно связался со мной, как только вернется к полковнику! Обязательно! — попросил майор сопровождающего.
С тех пор как Фундингер со своей группой уполномоченных комитета «Свободная Германия» перешел линию фронта, майору все никак не представлялась возможность спокойно поговорить с ним. Тельген, находившийся вместе с товарищем, за судьбу которого беспокоился почти две недели,
Нервничая, майор закурил, затем сел за стол, полистал какие-то бумаги, выпил холодного чаю. За окном монотонно стучала капель. Полдень. Снова начало таять. Танки увязали в грязи, подвоз боеприпасов нарушился, пехота осталась без сопровождения артиллерии, потому что орудия было невозможно перетянуть на новые огневые позиции…
Вечером того же дня от дома к дому неслось торжествующее русское «ура!». Лисянка была освобождена!
Ахвледиани, прислонившись к огромному дереву и видя всеобщее ликование, думал: «Лисянка снова наша! Но что с Сергеем?..»
Разумеется, он не мог знать, что произошло с Сергеем накануне. В Шандеровке в течение шести часов Сергей со своим взводом держался в одном доме, прикрывая батальонный НП. Они отбивали атаку за атакой. Когда погиб пулеметчик, Сергей сам лег за пулемет и стрелял до тех пор, пока его не ранило, но и после этого он стрелял до последнего патрона. Немцы схватили его, раненного, и повесили.
Но обо всем этом Ахвледиани еще не знал. Он вытер лицо рукавом и с радостью подумал о том, что Лисянка уже освобождена.
Известие о взятии Лисянки русскими распространилось среди членов делегации комитета «Свободная Германия» с быстротой ветра. Все оставили свою работу и выбежали в коридор, чтобы обсудить эту новость. Лейтенант Хахт, которому было поручено прочитать лекцию для членов делегации Союза немецких офицеров, не удержался и тоже вышел в коридор.
Один из полковников, входивших в непосредственное окружение Ватутина, довольно подробно рассказал о том, что 1-я немецкая танковая дивизия понесла большие потери перед высотой 239, а отходившие от Лисянки танковые части генерала Хубе, охваченные русскими на левом фланге, были вынуждены отойти. Поскольку, однако, эти части еще не были полностью измотаны, а бои в том районе приняли более ожесточенный характер, можно было предположить, что рано или поздно операция генерал-фельдмаршала Манштейна по деблокированию будет остановлена, а генералу Штеммерману не принесет успеха удар, который он наносил из района Стеблева.
Члены комитета «Свободная Германия» опасались этого момента. Зейдлиц обладал достаточным опытом, чтобы знать, что последует за окончательным поражением немецких войск. Сам ход сражения до сих пор, конвульсивные попытки остановить наступающие советские войска с помощью танковых дивизий и та недальновидность, с которой немецкое командование обнажало или ослабляло другие участки Восточного фронта, чтобы усилить это направление моторизованными частями, укрепили в нем мысль, что господа из верховного командования вермахта и здесь не остановятся ни перед чем, даже перед самыми гнусными способами. Если наступление русских не удастся остановить, они все равно бросят всю группу Штеммермана на явную гибель, что повлечет за собой уничтожение огромного количества солдат и офицеров.