Улыбка химеры
Шрифт:
— Естественно. Крупье мы в основном подбираем женщин. Я считаю, что это самый оптимальный вариант. Они внимательны, собранны, точны. У них лучшие математические способности. Потом, женщины симпатичны и более терпеливы. Иногда, знаете, попадется этакий глот [2] . Видит, что проигрывает, и начинает скандалить, придираться. Крупье-мужчина, я сколько раз наблюдала, не вытерпит, сорвется. А у девочек моих нервы всегда в порядке.
— А если вам, как управляющему, вдруг станет известно, что одна из ваших девочек... крупье... вне работы поддерживает весьма
2
Игрок-спорщик (жарг.).
— Ну, я доложу Валерию Викторовичу и буду настаивать на увольнении сотрудницы. Это категорически запрещено правилами и, кстати, общими правилами казино. И это совершенно правильно, потому что...
— А если вдруг Валерий Викторович Салютов узнает, что и его пит-босс находится в таком вот щекотливом положении? — тихо, очень тихо спросил Никита. — Что будет тогда?
Басманюк напряглась, подалась вперед.
— Я вас не понимаю. — Голос ее моментально сел, как тогда по телефону, словно она простудилась.
— А я вам охотно объясню, Жанна Марковна. Но сначала был бы признателен, если бы вы сами ответили на два моих вопроса. Вы помните вечер, когда произошло первое убийство?
— Конечно... я работала... была моя смена...
— В тот вечер вы заходили в мужской туалет в вестибюле около половины девятого?
— Зачем мне было посещать мужской туалет?
— А разве за несколько дней до убийства у вас не произошла ссора личного плана с посетителем казино неким Легионером? — вкрадчиво и весьма нелогично ответил вопросом на вопрос Никита.
Жанна Марковна выдержала его взгляд. Нервно, тревожно, испуганно, но выдержала. Не опустила глаз.
— Это уже третий вопрос, — хрипло сказала она.
— Будет и пятый, и десятый. А как же? Идет расследование двух убийств. — Колосов поднялся. — Полным ходом идет, и нам тоже кое-что известно.
Итак, я повторяю: вы заходили в мужской туалет в половине девятого в тот вечер? — Нет!
— У нас есть показания свидетеля, видевшего вас.
— Какого еще свидетеля? Что за ложь? Я туда не заходи... Ну, возможно, я туда и заглянула — в курительную. Там же курительная комната, а у меня кончились сигареты... Вы же видите, я и минуты не могу без них... Хотела стрельнуть у кого-нибудь из мужчин.
— Как же вы выдерживаете без курения весь рабочий день, точнее, ночь в зале? Игроки курят, а персоналу это, по-моему, строжайше запрещено? Ах, Жанна Марковна, дорогая моя, быстро придуманная ложь доверия не внушает. Особенно в деле о двух убийствах. Итак, в туалет вы заходили. Вы это признаете, я в этом уверен, и об этом точно знает еще один свидетель, с которым вы непременно скоро встретитесь на очной ставке. Итак, вы туда заглянули около половины девятого вечера плюс-минус пять минут, так? Заглянули... ладно, пусть пока будет по-вашему — в поисках сигарет. И что? Тетерина вы за стойкой видели?
— Нет, не видела. Его не было в курительной. Честное слово, его там не было! — Жанна Марковна прижала к оранжевому свитеру стиснутые кулачки. Никита обратил внимание на обилие золотых колец на ее пальцах. — Его не было, и никого в курительной вообще не было. Ни души.
— Ни души? Значит, Легионера вы там так и не застали, хотя с ног сбились, ища его в казино, даже в туалет заглянули, узнав, что он вместе с Филиппом Салютовым приехал в «Мак»?
Жанна Марковна выпрямилась.
— Вы бредите, милейший, — холодно отчеканила она, — это не допрос, это какая-то провокация!
— Провокация, что я в курсе ваших отношений с этим человеком? Кстати, а как его настоящая фамилия?
Жанна Марковна демонстративно отвернулась.
— Или вы заявите, что не знаете фамилию этого человека, с которым живете, который в течение месяцев проживал в вашей квартире, делил с вами постель, кров, стол?
— Вы бредите, — повторила Басманюк. — Чтобы раз и навсегда исчерпать эту чудовищно провокационную тему, я отвечу: я знаю этого человека как близкого друга сына Валерия Викторовича. В казино эти молодые люди приезжали несколько раз и всегда вместе. И в казино человек, о котором вы задаете мне столь возмутительные и оскорбительные вопросы, всем известен только по прозвищу Легионер.
— Дурацкое имя, — хмыкнул Колосов. — Детсад полнейший, навроде Виннету. Очень жаль, что вы не хотите говорить правду.
— Я понятия не имею, какая правда вам нужна! Откуда... Да с чего вы взяли, что я и он...
— Легионер?
— Прекратите! — Жанна Марковна наконец сорвалась на крик. — Да что это, в конце концов, такое?
— Это официальный допрос, уважаемая, точнее, пока прелюдия к нему. — Колосов медленно полез в стол, достал бланк, важно, многозначительно расправил его на столе. — Быть может, надо было начать сразу с официального предупреждения об уголовной ответственности за дачу ложных показаний?
— Предупреждайте о чем хотите, — со злостью ответила Басманюк.
— Мда, тупик, — Колосов отодвинул бланк. — Не так я представлял этот наш разговор, Жанна Марковна. Значит, о Легионере вы наотрез говорить отказываетесь?
— Да я не знаю, кто он такой!! — воскликнула Жанна Марковна. Воскликнула так искренне, гневно и страстно, что сразу же стало ясно, что она лжет и будет лгать, с пеной у рта отрицая все, все, все. Бог мой, конечно, было сто способов сейчас загнать ее в угол, разбить эту испуганную ложь очной ставкой с Газаровым-Алигархом, показаниями (будущими, конечно) Филиппа Салютова, допросом самого Легионера, но... Но на это ушло бы время. А Никите хотелось выжать из этого любопытного допроса все сполна. Поэтому он решил сделать жест великодушия, отступить на шаг, вернуть разговор на исходные позиции, чтобы потом, применив иную тактику, перейти прямо к...
— Ну, невезуха, а! — Он сокрушенно вздохнул — Ну, что вы. так кричите, уважаемая?! Что вас здесь, режут? У нас данные, что вы находитесь в интимной связи с посетителем казино, носящим прозвище Легионер. Должен я был эти данные проверить? Должен. Я вас прямо об этом и спрашиваю, не лукавлю. Карты на стол. А вы сразу на меня окрысились, орете тут... Ну, нет так нет. Черт с ним, с этим типом. Я и сам сомневался: чтобы такая интересная женщина, как вы, с таким темным проходимцем связалась. Да он мальчишка совсем еще, в сыновья вам годится... И чтобы такая интересная женщина, как вы, так себя забыла, что начала из-за хмыря по всей Москве мотаться, искать его по ночным кабакам, по мужским сортирам... — Он поднял глаза, встретился с ней взглядом и... — Все, молчу, молчу. В кино в таких случаях говорят: еще одно слово, и я стреляю.