Умереть и не встать
Шрифт:
– Кто там?
– Бабуля, ээто я! – прошептала я, и бабушка тут же открыла дверь.
– Здравствуй, мое солнышко! – с улыбкой поприветствовала она меня, целуя в щеку. Я всегда знала, что бабушка любит меня больше всех.
– Здравствуй… – я крепко обняла ее и прижалась.
Бабушка сразу поняла, что со мной что-то не так. Она легонько приподняла мой подбородок и заглянула прямо в глаза мудрым пристальным взглядом.
– Что случилось, детка? – тихо спросила она.
– Ах, бабуля! – я не выдержала и расплакалась,
– Успокойся, детка, пойдем-ка я тебе кофе сварю. Ну-ну, не надо уж так. Неужели это моя сильная девочка так плачет? Никогда бы не поверила.
– Ах, бабушка, – качая головой, проговорила я. – Иногда мне кажется, что я совсем не сильная, а просто маленькая, беспомощная девчонка, которая не знает, как ей поступить…
– Ну, это бывает у всех, – бабушка обняла меня за плечи и повела в кухню. – Эмоции необходимо выплескивать. Ты просто устала. Наверное, многое навалилось в последнее время, да, детка?
Я только кивнула. Бабушка усадила меня за стол и поставила вариться кофе.
– Тетя Поля! Тетя Поля! – послышался детский крик, и из комнаты вылетели Артур и Лиза. Они подскочили ко мне и одновременно стали забираться на колени.
– Ох, ну сколько раз я вас просила не называть меня «тетя Поля»! – смеясь и целуя по очереди пухлые щечки, проговорила я. Вид счастливых детей меня немного успокоил.
– А где мама? – задала Лизонька вопрос, которого я больше всего боялась.
– Она скоро придет, – мягко ответила я, поглаживая Лизины русые волосы. – Все будет хорошо.
– Милые, у Полины ко мне серьезный разговор, вам он будет неинтересен, поэтому идите в комнату, – сказала Евгения Михайловна, и малыши тут же послушались. Они вообще великолепно ладили с Евгенией Михайловной, называя ее любимой бабушкой, хотя для них она была уже прабабушкой. В роли нелюбимой бабушки выступала Ираида Сергеевна.
Когда мы остались одни, Евгения Михайловна спросила:
– Ну так что у тебя произошло?
Я глубоко вздохнула, потом резко выдохнула и рассказала бабушке все-все с самого начала.
– И теперь я просто не представляю, что мне делать, бабуля, – призналась я, помешивая ложечкой свежесваренный кофе.
– Прежде всего успокоиться, – рассудила бабушка. – История, конечно, неприятная, но не безвыходная. И надо заниматься тем же, чем ты занималась до того, как узнала об Оле.
Я вопросительно посмотрела на бабушку.
– Ну, ты ведь занималась расследованием? Вот и продолжай. Оправдать Олю можно, найдя настоящего убийцу. Насколько я поняла, Олю просто подставили. Вот и ищи, кто бы это мог сделать. Правда, теперь тебе придется труднее: одна ведь ты осталась. Но зато каков стимул: сестра в беду попала.
– А как же… А как же Оля, бабушка? Ведь ее нужно искать?
– Ты знаешь, я думаю, что она сумеет о себе позаботиться. Не настолько уж она беспомощна, как тебе кажется. Но искать, конечно, надо. Найдется,
– Так, значит, чем я собиралась заниматься до того, как поехала к Веронике? – принялась вспоминать я. – Планировала побеседовать с Караваевым.
– Вот и говори, – кивнула бабушка. – А паниковать не надо.
– Так, решено, – я вскочила с места. – Я убегаю, бабуля, как освобожусь – обязательно позвоню. Пока!
– Счастливо, солнышко, – улыбнулась мне она.
Я не выдержала и повисла у Евгении Михайловны на шее.
– Бабуля, бабуля, какая ты у меня замечательная! – с нежностью проговорила я. – Спасибо тебе!
На улице я села в машину и поехала к Жоре.
Майор Овсянников находился в своем кабинете и имел весьма утомленный вид. Я, запыхавшись, влетела к нему в кабинет и, едва переведя дух, выпалила:
– Жора! Срочно сделай мне это!
– Ты о чем? – недоуменно поднял взгляд от своих бумаг Жора. Потом во взгляде его появилось любопытство, а затем надежда.
Жора даже поднялся из-за стола и подошел ко мне, взяв за руку.
– Да я не о том! – с досадой отмахнулась я, вырывая руку. – Вечно у тебя одна херь в голове! Мне необходимо встретиться с Караваевым сегодня!
– Поля, Поля, – разочарованно начал Жора, но я зажала ему рот ладонью и продолжала атаку:
– Это необходимо, пойми! Ольга же неизвестно где! Ты представляешь, как ей сейчас страшно? А кто, кроме Караваева может пролить свет на это дело? И вообще, я думаю, что теперь его можно отпустить: ведь ясно же, что это не он! Раз произошло еще одно подобное убийство, пока он находился в СИЗО, значит, убийца кто-то другой!
– Поля, не все так просто, – Жоре наконец-то удалось освободить рот.
– Что, его не выпустят?
– Не знаю, – искренно ответил Овсянников. – Пока не знаю. Может, да, а может, нет.
– Но мне необходимо с ним поговорить! – в отчаянье закричала я. – Господи, Жора, ты остался моей последней надеждой, неужели ты меня предашь? Ну что тебе стоит! Ведь сейчас, я думаю, тебе даже легче будет все это оформить! Ну, сказать там, что открылись новые обстоятельства и все такое – это же правда! Срочно необходима очная ставка, следственный эксперимент или что там еще у вас есть – ведь целый арсенал всяких терминов! В конце концов, ты Старший следователь УВД Тарасова или нет?
Я думаю, что из всех приведенных мною аргументов сработал именно последний.
Жора сразу как-то подобрался и одернул полы пиджака.
– Жди здесь! – строго сказал он мне, выходя из кабинета.
Я послушно плюхнулась на стул.
Слава богу, кажется, Жора сдался. Только бы ему удалось все устроить! Впрочем, в ээтом можно было не сомневаться: уж Жора-то со своими всегда мог договориться, просто больше ломается, цену себе набивает.
Жора вернулся примерно через полчаса, за которые я успеда выкурить три сигареты.