Умирать — в крайнем случае
Шрифт:
— Подумать только: и эти люди — потомки великого Кромвеля!
В это время дверь комнаты распахивается и на пороге появляется горилла, вернее — Ал.
— Вас требует к себе шеф, мистер, — сообщает мне эта человекоподобная обезьяна.
Попутно говоря, с некоторых пор обе обезьяны, Боб и Ал, как и все остальные представители фауны Дрейк-стрит, разговаривают со мной довольно вежливо, насколько это им под силу, и даже вместо издевательского обращения «сэр» прибегают к нейтрально-вежливому «мистер».
Шеф
— Куда это вы запропастились, дружище? Я уже начал волноваться, не случилось ли с вами чего.
— Со мной все в порядке, — успокаиваю я его. — Я был у мистера Оливера.
— Вы огорчаете меня, Питер. Торчать в магазине, где продается порнографическая дрянь, в то время как в пяти шагах отсюда живет очаровательная мисс Грей!
— Просто зашел выпить чашку кофе.
— Чашку кофе? В такую пору? Нет, вы и впрямь огорчаете меня. Да ведь сейчас время пить не кофе, а виски, шотландское виски, Питер. Об этом написано во всех сводах правил хорошего тона.
С этими словами мистер Дрейк выбирается из-за письменного стола и идет к передвижному бару, чтобы наглядно продемонстрировать отдельные пассажи правил хорошего тона, позаимствованные, главным образом, из раздела «Как пить виски».
— Ну, что новенького? — вопрошает шеф, после того как мы подкрепились шотландским виски, и смотрит на меня с затаенной радостью человека, отлично понимающего, что новеньким поделиться может именно он, а не его собеседник.
В действительности же новость известна и мне, причем я узнал ее еще прошлой ночью, когда, принеся домой очередную рекламную листовку и нагрев ее до нужной температуры, прочел слова:
«Пропущен второй груз через Вену. Содержание три килограмма героина». Несмотря на это, я отвечаю с полным равнодушием:
— Ничего, все то же самое. Разве что вот погода опять испортилась.
— Для кого испортилась, а для кого улучшилась, — глубокомысленно замечает Дрейк.
И опять смотрит на меня взглядом, в котором сквозит с трудом скрываемое торжество.
— Я должен сообщить вам, Питер, нечто весьма приятное. Вторая партия груза недавно получена в Вене. На этот раз речь идет вовсе не о крахмале.
— Сколько килограммов? — деловито спрашиваю я. — Десять?
— Не будьте таким ненасытным! — шеф грозит мне пальцем. — Жадность многих сгубила. Пока только два килограмма. Но не крахмала, а героина. Надеюсь, вы понимаете разницу и не разучились считать в уме!
— Да, я все подсчитал, — недолго думая говорю я. — И не вижу особой причины лить слезы радости.
— Но ведь это пять тысяч фунтов, Питер! То есть десять тысяч долларов! Нет, я не допускал, что ваша жадность не знает границ…
Он потрясенно качает головой и спешит утешить себя глотком виски. А у меня нет никакого желания сказать ему, что, по моим сведениям, вес груза не два, а три килограмма. Что же касается фунтов и долларов, то названная Дрейком сумма не призводит на меня впечатления, меня тревожат вещи другого характера.
— Согласитесь, мистер Дрейк, что указанная вами сумма не может показаться фантастической даже для такого бедняка, как я. Вы также должны учесть, что эта сумма стоила мне немалых испытаний.
— Но ведь это только первый гонорар, Питер! Первая прибыль из длинной, возможно, даже очень длинной серии прибыльных операций.
— Вы ошибаетесь, сэр. Эта операция — первая и последняя. Именно этого вы никак не можете понять.
— Вы, наверное, опять решили портить мне настроение рассказом о фараоне и трех предателях, — с досадой бормочет Дрейк.
— Не о трех, а об одном из трех. Ларкин…
— Ларкин только что был здесь, — прерывает меня шеф. — И должен вам сказать, он очень доволен ходом событий. И готов сбыть за океаном любые количества, которые мы ему предложим.
— Там, на Востоке, за товар платите вы, не так ли?
— Естественно. Не вы же.
— И если ваш товар каким-то образом исчезнет, убытки потерпите вы, а не Ларкин, так ведь?
Я веду весьма рискованную игру. Но теперь, когда первый груз героина прошел через границы моей страны, времени на раскачку не остается. Я выбираю путь обдуманного риска.
— Ларкин потеряет прибыль от операции, — говорит шеф после короткого размышления.
— Вот именно. Потеряет то, чего у него нет, в то время как вы потеряете собственный капитал.
— Но сами рассудите, Питер, — терпеливо убеждает меня Дрейк, — Ларкин не может быть заинтересован в потере прибыли.
— Конечно, нет, — соглашаюсь я. — Но только в том случае, что он на самом деле является тем, за кого себя выдает: контрабандистом, который действует от своего имени и которого интересует только прибыль. А представьте себе, что этот ваш Ларкин действует не по своей инициативе, а по приказу какой-либо инстанции, вовсе не заинтересованной в том, чтобы ввозить в штаты наркотики. Что тогда?
— Что тогда? — эхом отзывается шеф.
Он почесывает в своем рыжем затылке — жест человека, попавшего в затруднительное положение, — и говорит:
— Прежде чем задавать такой вопрос, нужно иметь основания для подобных подозрений. Дайте мне такие основания, Питер, и я тут же соглашусь с вами.
— Допустим, что пока я не могу их дать. И что буду в состоянии сообщить их позже. Но должны же вы располагать какими-нибудь сведениями о Ларкине. Вы уверены в их полноте и достоверности? Застрахованы ли вы от опасности, что Ларкин связан с какой-либо инстанцией?