Умирать — в крайнем случае

Райнов Богомил Николаев

К моему сожалению, улица хорошо освещена, и это не позволяет мне встать у самого входа и включить приемник. На выручку мне приходит английский двор. Установив, что поблизости никого нет, я с помощью самой банальной отмычки открываю железную калитку, закрываю ее за собой, спускаюсь по ступенькам на дно двора и прячусь в тени, стараясь держаться поближе к лестнице на тот случай, если кому-нибудь вдруг вздумается выйти из кухни.

По голосам, доносящимся из приемника, я убеждаюсь, что разговор уже

начался. В условиях такой первобытной слежки нельзя рассчитывать на исчерпываемость, приходится довольствоваться фрагментами:

— Нет, Ларкин, вы не правы, — слышу я трубный бас Мортона, — дело не в том, чтобы формально выполнить задание, а в том, чтобы добиться при этом максимального успеха.

— Три килограмма героина тоже не малый успех, — сухо замечает Ларкин.

— Бесспорно. Особенно если при существующих рыночных ценах рассчитываешь положить себе в карман солидную сумму.

— Нет, три килограмма героина — немалый успех! — стоит на своем Ларкин.

— Ваши три килограмма — это мелочь, мой дорогой, — рокочет Мортон. — И мы потратили столько месяцев на ожидание вовсе не ради такой безделицы.

— А где гарантия, что мы дождемся улова покрупнее? Старый мошенник Дрейк колебался даже тогда, когда решался вопрос о трех килограммах. Я же вам говорил, он придерживается того принципа, что следует переправлять груз по одному килограмму.

— Этот старый мошенник просто старый дурак, — заявляет Мортон. — Достаточно при нем вслух заняться подсчетами и сказать, какую фантастичную сумму он может положить в свой карман, как он тут же закажет десять килограммов. А тогда…

— Вы недооцениваете старика, Мортон, — возражает Ларкин. — Он, конечно, подлец и мошенник высшей пробы, это так. Но он отнюдь не дурак. И я очень опасаюсь, что он в любой момент может вернуться к своему первоначальному проекту: больше рейсов и меньше груза во избежание риска.

— Но при этом риск не уменьшится, а возрастет.

— Объясните это ему, а не мне. Что вы от него хотите? Это же вам не шеф американской мафии, а всего лишь мелкий гангстер Сохо.

Наступает молчание. Такое длительное молчание, что я начинаю подумывать, не пора ли готовиться к отступлению. Но вдруг опять раздается голос Мортона:

— Мне кажется, что вся беда не в этом старом дураке, мой дорогой, а в вас самом…

— Да, но я…

— Будьте любезны не перебивать меня. Вы не умеете работать с людьми, Ларкин. Я вам это говорил и раньше. Вы добросовестны и аккуратны, этого нельзя отрицать, но вы привыкли действовать по готовым схемам, по шаблону. У вас нет ни грамма способности втереться человеку в доверие, расположить его к себе, изменить его характер и вообще сделать его таким, каким он вам нужен.

— Я признаю, что лишен педагогического дара, — отвечает Ларкин, немного помолчав. — Но я полагаю, что институт, в котором я работаю, далеко не педагогический.

— А я должен признать, что ваш тон перестает мне нравиться…

— Прошу извинить, если я что-то сказал не так, мистер Мортон. Я хотел только…

— Бросьте, Ларкин! — В басе Мортона отчетливо слышатся нотки досады. — Объясните в двух словах, что вы предлагаете, и я буду докладывать. Естественно, в докладе будет отражено и мое мнение.

— Я не хотел бы, чтобы мое мнение отличалось от вашего, мистер Мортон, — угодническим тоном произносит Ларкин. — Если я постарался изложить свои соображения, то сделал это из боязни, что чрезмерный максимализм может помешать осуществлению нашего плана. Преждевременный провал канала…

— Провал, конечно, не исключается, — соглашается Мортон, тон которого значительно смягчился. — Именно поэтому следующая партия должна быть такого размера, чтобы на операции можно было поставить точку.

— Какой размер вы предлагаете?

— Я уже сказал: десять килограммов или около этого. Довольно возиться с мелочами.

— Я сделаю все, что в моих силах, мистер Мортон.

— Вот это я и хотел услышать, — добродушно отвечает Мортон.

Затем они обмениваются несущественными репликами, предназначение которых — восстановить добрые отношения. Последняя важная подробность содержится в словах Мортона:

— Вы можете явиться для доклада послезавтра, к девяти вечера. А если что-нибудь произойдет тем временем — уведомите меня по телефону.

Мне некогда ждать, что ответит Ларкин. Я вдруг смекаю, что у меня не остается времени на отступление. Едва я успеваю спрятать в карман свой приемник и поставить ногу на лестницу, как вдруг над моей головой раздается щелчок замка. Быстро отпрянув к стене, я тесно прижимаюсь к ней и замираю в тени. Укрытие в общем-то неплохое, если только кому-нибудь не придет в голову заглянуть через ограду во двор.

— Хотите, я отвезу вас, или вы возьмете такси? — Меня коробит от голоса Мортона, который я слышу без всякой техники.

— Не беспокойтесь, мистер Мортон, я возьму такси, — вежливо отвечает Ларкин, как будто у него и в самом деле был выбор.

— В таком случае спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мистер Мортон.

Мне кажется, что прошло много долгих минут, пока я услышал звук закрывающейся двери. А еще через несколько долгих минут я решаюсь выйти из своего укрытия и взглянуть наверх. Никого.

Поднимаюсь по лесенке, закрываю калитку и запираю ее на ключ. Хорошо, что Мортону не пришло в голову проходя мимо нажать на ручку. Просто так, для проверки. А моя проверка закончена, и результаты ее удовлетворительные и тревожные.