Умирающая Земля
Шрифт:
— Для начала хотелось бы узнать, насколько глубоки ваши знания.
— Я знаю все, — отвечал гордо прорицатель. — Секреты красного и секреты черного, забытые заклятия Великого Мотолама, законы рыб и голоса птиц.
— И где же вы всему научились?
— Путем умозаключений, — пояснил прорицатель. — Я удаляюсь в свой шатер, запираюсь, чтобы снаружи не проникало даже проблеска света, и так, в уединении, постигаю премудрость мира.
— Но если в вашем распоряжении имеется вся премудрость мира, — осмелился поинтересоваться Гайял, — почему же тогда вы живете в такой бедности, что не нарастили на костях даже
Прорицатель в ярости отпрянул.
— Прочь, прочь! Я потратил на тебя мудрости более чем на пятьдесят терциев, тогда как в твоем кошельке не найдется и медяка! Если желаешь просвещения задарма, — тут он залился квохчущим смехом, — ищи Хранителя.
С этими словами старик скрылся в своем шатре.
Гайял устроился на ночлег в гостинице, а утром продолжил путь на север. Слева остались развалины старого города, и тропинка углубилась в сказочный лес. Много дней Гайял скакал к северу и не сходил с тропы, опасаясь неожиданностей. По ночам окружал себя и своего верного коня магическим растяжимым коконом — оболочкой, непроницаемой для шума и холода, а также для любого врага, и спокойно отдыхал, несмотря на поползновения жадных ночных тварей плотно поужинать нерадивым путником.
Распухший тусклый шар солнца остался позади, дни стали бледными, а ночи студеными, и наконец на горизонте показались скалы Фер-Аквила. Лес поредел, вокруг все чаше и чаще стало попадаться дерево даобадо — массивное шарообразное переплетение толстых узловатых сучьев цвета начищенной старой бронзы, обросших пучками темной листвы. Рядом с одним таким исполином Гайял наткнулся на деревеньку из землянок. Тут же набежала толпа неприветливых увальней и с любопытством окружила его. Гайяла одолевало ничуть не меньшее любопытство, но ни одного вопроса не прозвучало до тех пор, пока вперед не выступил гетман — дюжий малый со щетинистой бородой, в мохнатой меховой шапке и шубе из коричневого меха. От него исходил неприятный дух, вызывавший у Гайяла тошноту, что он, как воспитанный юноша, попытался скрыть.
— Куда идешь ты? — осведомился гетман.
— За горы, в Музей человечества, — отвечал Гайял. — Куда ведет эта дорога?
Гетман указал на зазубрину в силуэте горной гряды.
— Это — ущелье Омона, по которому пролегает самый короткий и удобный маршрут, хотя никакой дороги там нет. Никто не ходит туда и не приходит оттуда, поскольку, миновав ущелье, ступаешь на неведомую землю. А если нет сообщения, не нужна и дорога.
Подобное известие не обрадовало Гайяла.
— Тогда откуда вы знаете, что через ущелье лежит путь в музей?
Гетман пожал плечами.
— Так гласят наши предания.
Гайял обернулся на хриплое фырканье и увидел загон, обнесенный плетнем. Там, в грязи и прелой соломе, стояли несколько амбалов восьми или девяти футов ростом, совершенно голых, с грязными желтыми волосами и бледно-голубыми глазами. Лица их поражали восковой бледностью и выражением непроходимой глупости. На глазах у Гайяла один из них неторопливо подошел к лохани и принялся шумно лакать серое пойло.
— Что это за создания? — спросил Гайял.
Гетман захлопал глазами, поразившись невежеству пришельца.
— Это? Наши оусты, разумеется. — Он неодобрительно кивнул в сторону белого скакуна Гайяла. — В жизни своей не видывал
Он подошел поближе и погладил седло Гайяла и вышитую красно-желтую попону.
— Впрочем, упряжь у тебя богатая и отменного качества. Так что за это существо вместе со снаряжением я пожалую тебе моего здорового и крепкого оуста.
Гайял вежливо отвечал, что вполне доволен своим нынешним скакуном, и гетман снова пожал плечами.
Протрубил рог. Гетман оглянулся по сторонам, потом вновь обратился к Гайялу:
— Еда поспела, не откажешься отведать нашего угощения?
Гайял покосился на оустов в загоне.
— Я еще не проголодался, и, потом, мне нужно торопиться. Но я признателен за заботу.
Юноша пришпорил коня, но под куполом гигантского даобадо оглянулся на деревушку. Вокруг хижин царило необычайное оживление. Вспомнив, с какой жадностью гетман поглаживал его седло, и понимая, что магия больше его не защищает, он пришпорил коня и поскакал вперед. Вскоре он приблизился к предгорьям, и лес превратился в саванну, поросшую выцветшей травой, которая скрипела под конскими копытами. Гайял оглядел равнину. Солнце, дряхлое и красное, точно осенний фанат, висело на юго-западе, озаряя пейзаж тусклым болезненным светом, горы напоминали театральную декорацию, сооруженную для придания пейзажу атмосферы зловещего запустения.
Гайял снова взглянул на солнце. Еще час света, потом настанет темная ночь доживающей последние дни Земли. Он обернулся назад, чувствуя себя одиноким, заброшенным, беззащитным. Из леса рысцой выскочила четверка оустов со всадниками на плечах. Завидев своего недавнего гостя, они пустились бежать во всю свою неуклюжую прыть. По спине у Гайяла побежали мурашки, он развернул скакуна и отпустил поводья, белый конь галопом поскакал по равнине к Омоне. Одетые в шубы жители деревни верхом на оустах бросились за ним.
Когда солнце коснулось горизонта, впереди смутной темной каймой появился еще один лес. Гайял оглянулся на своих преследователей, отстающих на милю, и вновь посмотрел на лес. Недоброе место… Над головой темнела листва, и он нырнул под первые корявые ветви. Если только оусты не умеют находить след по запаху, ему, возможно, удастся уйти от них. Несчастный принялся петлять, свернул в одну сторону, в другую, в третью, потом остановил скакуна и прислушался. Откуда-то издалека донесся треск сучьев. Гайял спешился, завел коня в глубокую ложбину, скрытую густой листвой. Вскоре мимо него, в сгущающихся сумерках, проскакали четверо преследователей на дюжих оустах — темные злобные тени. Топот отдалился и затих.
Конь тревожно переступил с ноги на ногу, зашелестела листва. Волна сырого воздуха прокатилась по ложбине, а по спине у Гайяла побежали мурашки. Над дряхлой землей, точно чернила со дна чернильницы, поднялась темнота. Лучше убраться из этого леса прочь, подальше от неприветливых обитателей деревни с их бессловесными скакунами. Прочь…
Он подвел коня к гряде, по верху которой проехали четверо всадников, и остановился, прислушиваясь. Откуда-то издалека донесся хриплый крик. Гайял развернул коня в противоположном направлении и предоставил животному самому выбирать путь.