Умирающий изнутри
Шрифт:
— То есть тебя раздражает, что ты не можешь за ней шпионить.
— Мне не нравится фраза.
— А чья это фраза? Не моя. Это же ты так смотришь на вещи, разве нет?
Как на шпионаж. Ты чувствуешь себя виновным, что шпионишь за людьми, верно? Но кажется ты расстраиваешься и когда не можешь шпионить.
— Наверное, — согласился Селиг.
— С этой девушкой у тебя получилось, как у обычного человека — ты должен обратиться к старой доброй технике угадывания. На это обречено все человечество, а тебе не нравится. Да?
— Ты говоришь очень злобно, Том.
— А что ты хочешь от меня услышать?
— Ничего. Я просто говорю, что есть девушка, мысли которой я не
— У меня нет, — сказал Никвист. — Пусто.
— Ну и ладно. Я…
Но Никвист не закончил:
— Ты понимаешь, что я не могу сказать, не прозрачна ли она для телепатических процессов вообще или только для тебя, Дэвид. — Селиг уже подумал о такой возможности. Это его ужасно расстроило. Никвист мягко продолжал: — Ты можешь привести ее, чтобы я мог взглянуть? Может, тогда я смогу узнать что-то полезное.
— Я так и сделаю, — без особого энтузиазма сказал Селиг. Он знал, что такая встреча необходима и неизбежна, но мысль о том, что надо показать Китти Никвисту взволновала его. Он не совсем ясно понимал почему. — В один из ближайших дней, — предложил он. — Слушай, тут все телефоны надрываются.
Я сообщу тебе, Том.
— Сделай-ка ее разок за меня, — сказал Никвист.
23
Дэвид Селиг
Исследование Селига 101,
Профессор Селиг 10 ноября 1976 г.
Энтропия как фактор повседневной жизни Энтропия определяется в физике как математическое выражение степени, в которой энергия термодинамической системы так распределена, что не может превратиться в работу. В более общем метафизическом определении энтропию можно рассматривать как необратимую тенденцию системы, включая и Вселенную, к увеличению беспорядка и инертности. Так сказать, вещи делаются со временем все хуже и хуже, пока в конце концов не станут так плохи, что даже нельзя понять, как они плохи.
Великий американский физик Джозия Виллард Гиббс (1839–1903) первым приложил второй закон термодинамики — закон, определяющий возрастающий беспорядок энергии, перемещающейся наугад внутри замкнутой системы, — к химии. Именно Гиббс наиболее четко изложил принцип, что беспорядок спонтанно нарастает по мере того, как Вселенная стареет. Среди тех, кто распространил воззрения Гиббса на философию, был блестящий математик Норберт Винер (1894–1965), который в своей книге "Человеческое использование человеческих существ" утверждает следующее: "По мере нарастания энтропии Вселенная и все замкнутые системы во Вселенной, естественно стремятся ухудшаться и терять свои различия, двигаться от наименее к наиболее вероятному состоянию, от состояния организованности и дифференциации, в котором существуют отличия и формы, к состоянию Хаоса и однообразия". Во Вселенной Гиббса порядок наименее вероятнее, а Хаос наиболее вероятен. Но в то время как Вселенная в целом, если существует целая Вселенная, стремится к упадку, есть частности, где направление кажется противоположным тому, в котором движется вся Вселенная и в которых существует лимитированная и временная тенденция нарастания порядка. В таких вот частностях и находит свое пристанище жизнь.
Таким образом Винер представляет живые существа вообще, и человеческие в особенности, как героев в войне против энтропии, которую в другом отрывке приравнивает к войне со злом: "Этот элемент случайности, эта органичная неполнота (фундаментальный элемент случайности во Вселенной) есть то, что без особой фигуральности, можно считать злом". Человеческие существа, говорит Винер, продолжают антиэнтропийные процессы.
Через общение мы учимся контролировать наше окружение. "Управляя и общаясь, мы постоянно боремся с тенденцией природы деградировать и разрушать; с тенденцией… увеличения энтропии". На протяжении долгого отрезка времени энтропия неизбежно должна победить нас, но какой-то короткий период мы можем сражаться. "Мы не являемся еще зрителями последних стадий гибели мира".
Но что если человек превратится, намеренно или случайно, в изолированную систему?
Скажем, отшельник. Он живет в темной пещере, куда не проникает никакая информация. Он питается грибами, которые дают ему достаточно энергии для поддержания жизни, но ему не хватает сигналов. Он вынужден обращаться к собственным духовным и умственным ресурсам, которые со временем истощаются. Постепенно в нем распространяется Хаос, постепенно одерживают верх силы энтропии. Его сенсорные способности уменьшаются, пока он полностью не капитулирует перед энтропией. Он прекращает двигаться, расти, дышать, функционировать. Такое состояние известно как смерть.
Кому-то не нужно прятаться в пещере. Он может совершить внутреннюю миграцию, отрезав себя от жизненно важных источников энергии. Так часто случается, потому что кажется, что источники энергии угрожают его стабильности. И действительно, внешние импульсы угрожают ему: толчок обычно нарушает равновесие. Существуют семейные пары, которые яростно стремятся достичь равновесия. Они запечатывают себя, закрываются от всего, что их окружает, превращаются в закрытую систему из двух человек, все живое из которой постоянно изгоняется установленным там мертвым равновесием. Двое могут погибнуть так же, как и один, если они надежно изолированы от всего остального. Я называю это моногамным заблуждением.
Моя сестра Юдифь говорит, что рассталась с мужем потому, что когда она жила с ним, она чувствовала, что день за днем умирает. Конечно, Юдифь неряха.
Такой сенсорный побег не всегда естественно является желанным событием.
Это может случиться с нами, хотим мы или нет. Если мы сами не залезем в ящик, нас туда все равно загонят. Именно это я имею в виду, когда говорю, что в конце концов энтропия настигнет нас. Не имеет значения, сколь мы живы, энергичны, жизнелюбивы. С течением времени импульсы ослабевают.
Зрение, слух, осязание, обоняние — все уходит, и мы приходим к своему концу без зубов, без глаз, без вкуса — без всего. Без всего. Или можно сказать, что мы час от часу зреем и зреем, а затем гнием и гнием.
Я предлагаю рассмотреть мой случай. Что раскрывает эта грустная история? Необъяснимое уменьшение некогда замечательной силы. Ослабление импульсов. Маленькая смерть еще при жизни. Разве я не жертва в войнах с энтропией? Разве я не превращаюсь на глазах в нечто статичное и молчаливое? Разве моя беда не очевидна? Кем я буду, когда прекращу быть собой? Я умираю жаркой смертью. Спонтанное разложение. Случайный поворот вероятности переделывает меня. И я превращаюсь в ничто. Я становлюсь пеплом и золой. Я буду ждать, пока меня не выметут веником.