Умница для авантюриста
Шрифт:
— Напарником, — повторила девушка, и по её несчастному лицу я понял, что она не шутит.
— Рени, — попросил я осторожно, чтобы не расстраивать её ещё больше. — Начните сначала. Мне кажется, вы пропустили целую историю, прежде чем обратиться с просьбой.
Она снова провела ладонями по идеально гладкому подолу, что натянулся на коленях, вздохнула и начала рассказывать. Спокойно, даже отстранённо, словно не в первый раз.
Рени
О чём я только
Настороженный, холодный, подобранный, будто перед прыжком. Того и гляди вцепится мне в горло. Он преобразился. Одет лучше. Вещи по фигуре изменили его.
Белоснежная рубашка с мягким воротом расстёгнута на пару пуговиц и обнажает крепкую шею. Широкие рукава скрывают руки, а высокие манжеты плотно обхватывают кисти, подчёркивая красоту ладоней и длинных пальцев. Атласный жилет сидит как влитый и прорисовывает грудные мышцы. Тёмные волосы длиннее, чем я помню. Густые и блестящие, как мех.
Если бы не колючий взгляд и плотно сжатые губы, я бы признала его красивым. Несмотря на хищность черт, остроту скул и твёрдый подбородок. У него странно гладкая кожа. Не бархатная и не мягкая. Скорее дублёная, будто из дерева, но уже вечер, а на щеках мистера Гесса нет тёмной щетины. Он словно недавно выбрит. Оттого и странная гладкость, что невольно притягивает взгляд.
В третий раз за сегодня я рассказываю свою горькую историю. Автоматически, не задумываясь, словно скучную книгу читаю. А сама рассматриваю мистера Гесса. Зачем, спрашивается? Что хочу увидеть в этом бесстрастном лице? Сочувствие? Участие? Понимание? Видимо, всё мимо. Мужчина сидит, как мраморное изваяние на гробовом камне. Ну, что ж. По крайней мере, я попыталась.
— Рени, — рычит это чудовище, как только я закрываю рот, — лишь вы могли за один-единственный день наворотить кучу глупостей.
Я виновато пожимаю плечами и опускаю голову. Но я не стыжусь, нет! Поэтому гордо выпрямляюсь и смотрю этому рычащему дракону прямо в лицо.
— Я сделала всё, что смогла! Правильно или неправильно — это уж как пришлось. У вас есть семья, мистер Гесс?
Он перестаёт сердиться и мечет в меня понимающий взгляд.
— Есть.
— На что вы готовы ради родных?
— На всё. Только мои родные сами могут за себя постоять. Как бы не нуждаются в моей самоотверженности.
— Моя семья — отец. Может, он не самый лучший человек в мире. Да, у него много недостатков, но другого у меня нет. Я люблю его! И тоже готова на всё, чтобы спасти, найти, вызволить, — я почувствовала, что завожусь. Слова обжигали рот, румянец опалил щёки, шею и грудь. — Я пришла к вам за помощью. И уж если вы не можете помочь, лучше откажите и выставьте за дверь, чем читать нотации и рассказывать, насколько я глупа.
Не дожидаясь ответа, я вскочила со стула и опрометью кинулась к выходу. Мистер Гесс оказался быстрее. Успел каким-то образом меня опередить. Заслонил дверь спиной. Я почти уткнулась носом в его грудь.
— Я не сказал «нет», Рени.
Я молчала, сверля дыры в его атласном жилете. Боялась поднять голову. Его дыхание шевелило мои волосы. Я почувствовала, как внутри спиралями закрутилась щекотка — большой горячий шар в груди и немного ниже, там, где заканчиваются рёбра.
Молчание затягивалось, и я не выдержала, подняла лицо, чтобы заглянуть мужчине в глаза и услышать ответ.
— Да, Рени, да, — выдохнул он хрипло и снова сделал это — прижался своими губами к моим. Легко, практически невесомо. Я взволнованно вздохнула и потянулась к нему, почти против воли, но не в состоянии сопротивляться.
Горячие губы накрывают, как волна. Врываются бесшабашным бризом, включают внутри фонтаны. Это как глоток крепкого шотландского виски, который я попробовала лишь однажды, когда тайком залезла в отцовский шкаф и без спросу плеснула в широкий стакан жидкость чайного цвета.
Кажется, это то, что нужно после тяжёлого дня. Дыхание Гесса и поцелуй, что уносит вверх, заставляя забыть обо всём на свете. Его длинные пальцы путаются в моих локонах. Он поглаживает их, прикасаясь нежно и трепетно, словно к чему-то священному.
Когда поцелуй заканчивается, я вижу глаза мужчины — тёмные горячие угли. Он смотрит на меня не отрываясь. Я чувствую, как бурно вздымается моя грудь, и делаю шаг назад. Его пальцы, скользя, оставляют в покое мои волосы.
— Завтра в восемь я жду вас, мистер Гесс. Заодно и на Бита посмотрите. Он… волнуется. Или нервничает. Или заболел — не знаю.
Мужчина меняется в лице. Вначале хмурится, затем смотрит заинтересованно.
— Мерцатель ведёт себя странно?
— Бит? Да. Мне даже утром показалось, что он знает, что находится в том проклятом конверте. Вы сказали мерцатель?..
— Так называют этих кроликов у меня на родине. Из-за радужной шкурки.
Я кивнула. Да, очень подходит. Мерцатель.
— Я пойду? — потопталась на месте, не решаясь сделать шаг: мистер Гесс так и стоит у меня на пути, закрывая спиной дверь.
Он темнеет лицом, сводит брови в одну линию, сжимает губы.
— На улице ночь. Я провожу вас.
В общем, можно перевести дух. Я не смею возражать и отказываться: боялась самой себе признаться, что страшусь проделать обратный путь в одиночку.
Мужчина набрасывает плащ на плечи, и мы выходим из комнаты. В тени коридора маячит фигура мистера Ферейро. Я напрочь забыла о пирате, что привёл меня сюда. Надо же: не ушёл, дожидается. Он не делает попыток приблизиться, лишь салютует рукой, покачиваясь на неверных ногах. Мистер Гесс хмурится и сжимает мой локоть.