Умница для авантюриста
Шрифт:
— Только не говорите, что вы пришли с этим человеком, — шипит он угрожающе, и я съёживаюсь под его яростным взглядом.
— Мистер Ферейро был так любезен, что провёл меня к вам. Я не знала, где можно найти вас. И вообще — он мой давний клиент. Не смотрите, что он выглядит несколько… непрезентабельно. В общем целом, он достаточно порядочен.
Я бормочу слова, пытаясь успеть за широким шагом мужчины. Удаётся не очень: приходится трусить за ним вслед, как мелкая собачонка на привязи. Он так и не отпустил мой локоть и тянул за собой, как разозленный учитель нерадивого ученика за ухо.
Мистер
— Клиент? Порядочный? На этого типа днём сложно смотреть без содрогания! Вы когда-нибудь думаете, Рени? Как до сих пор с вами ничего не случилось — диву даюсь!
Злобный уродливый монстр — вот кто он, а не мистер Гесс! Да как он вообще смеет разговаривать со мной в подобном тоне! Да как вообще ему пришло в голову обозвать меня безмозглой дурочкой?!
— Вот уж не думала, что одноглазый хромой старик с протезом вместо правой руки способен ввести вас в трепет, — цежу сквозь зубы, отвешивая мысленный пинок этому невыносимому типу, и пытаюсь избавиться от цепких пальцев: мне больно, рука занемела. Завтра точно проступят мерзкие синяки.
Вот действительно: о чём я думала, когда решила, что могу взять это чудовище в напарники? Он же меня нравоучениями замучает. Мало мне миссис Фредкин?
Я слышу, как мужчина медленно выдыхает, ослабляет хватку.
— Я прошу прощения, мисс Пайн за непозволительное поведение, — произносит он холодно, и я стою, хлопая глазами. Осталось только рот открыть и действительно превратиться в дурочку. Никогда, никогда не пойму его поведения и мотивов. То он тиран, то вежливый джентльмен.
Он учтиво предлагает руку, я, поколебавшись, цепляюсь за него, и дальше мы идём спокойно, не спеша, молча.
Не знаю, что в нём такого, но никто не рискнул к нам пристать. Не делали попыток, хотя переулки прямо таки кишели подвыпившими матросами и подозрительнымиличностями, что, зыркнув, отступали в тень. Интересно, что их так пугало? Высокий рост? Фигура у мистера Гесса хоть и хорошая, но не впечатляющих размеров. Это я знаю, что у него сталь вместо мышц, но им-то всем откуда об этом знать? Плащ скрывает преимущества.
Как бы там ни было, а до моего дома мы дошли без приключений. Бит устроил нам торжественную встречу: урчал, хлопал ушами, светился радужными переливами в темноте (вот уж, а я и не знала, что он как разноцветный фонарь). Зверёк явно радовался, увидев мистера Гесса.
Мужчина погладил мерцателя и потрепал за круглые уши.
— Я тоже рад тебя видеть, дружище, — сказал он, задерживая ладонь на голове Бита. — Спокойной ночи, мисс Пайн, — добавил учтиво и прикоснулся губами к кончикам моих пальцев.
— Завтра в восемь, — пискнула я, пытаясь не дёрнуться от разряда молнии, что шарахнула меня изнутри от его простого учтивого прикосновения губами к руке. — Не опаздывайте!
А потом я позорно сбежала. Скрылась за дверью. Прислонилась к ней спиной и медленно сползла вниз. Безумный день, полный тревоги и напряжения, закончился.
Усилием воли я поднялась на ноги и отправилась в свою комнату. Умыться и спать. Завтра мне понадобится много сил, и лучше не думать, на что они пойдут.
Глава 14. Мышеловка
Гесс
За ней давно закрылась дверь, да и я шагал по ночному городу обратно, в своё временное жилище, но не мог ни о чём думать, кроме как о бесстрашной, но доверчивой, строптивой, но искренней мисс Пайн.
Она злила, выводила из равновесия, раздражала и притягивала одновременно. Мне бы плюнуть на всё. Разум в который раз холодно говорил, что подобные девицы без конца попадают в разные истории, которым не будет конца, а чувства тянулись к ней, как к солнцу тянутся растения.
Завораживала. Приманивала. Призывала. И я шёл на этот неслышный зов, как последний кретин. Напарник мисс Пайн. В другое время и в другом мире я бы посмеялся и, не раздумывая, выставил бы ходячее стихийное бедствие за двери.
Вместо этого захотелось поддержать её. Дать уверенность. Свернуть горы. Достать до неба. Вкус её губ я чувствую до сих пор. В этот раз не забрал, а дал. Влил в неё силы. И, наверное, выложился бы без остатка, если бы это было необходимо.
Впервые я отдавал, повинуясь непонятному порыву. Хотелось утешить. Прикоснуться. Волосы её — мягкие и живые. Пальцы путались в локонах, зудели, покалывали, как искры не сыпались — не пойму. Чудом, наверное.
Я тонул и возрождался. Меня выбрасывало на поверхность жарких волн, как лёгкую пробку. Она первой сделала шаг назад, и я пожалел, что всё закончилось. Как хорошо, когда она молчит. И как жестока реальность, когда приходится возвращаться из полёта в бездну назад.
Кажется, я мечтал её придушить, когда обнаружил за дверью однорукого и одноглазого прохвоста. Тёмный — я это чувствовал всей кожей. Когда-то опасный, как острый клинок, сейчас странный тип больше походил на огромную рыбину, что выбросило на берег.
Вместо того, чтобы сдохнуть, он отрастил лёгкие вместо жабр и адаптировался на суше. Не стоило обольщаться: зубы акулы остались при нём. И только наивная чистая Рени могла считать его милым стариком.
Я делал ей больно, и только усилием воли взял себя в руки. Кажется, даже прощения выдавил, пытаясь играть роль настоящего джентльмена. Но на этом всё.
Для всех других я излучал такую опасность, что вся подзаборная шваль шарахалась от нас и пряталась подальше, не рискуя встать на пути. Если бы хоть у одного из них перемкнуло в голове, я не уверен, что безумный храбрец остался бы жив. Меня бы не остановила даже трепетная Рени. К счастью, ни одна крыса не решилась высунуть нос из норы.
Она жалела, что пришла ко мне. Жалела, что не к кому было ей больше обратиться. А я думал над тем, что Обирайна — мудра и никогда не сталкивает людей просто так.
Мерцатель обрадовался мне. Хитрое изворотливое, но в то же время — трусливое животное. Незаметно от мисс Пайн я считал его инстинкты через прикосновение. Тэмы для того и существуют, чтобы оберегать и предупреждать.
Мой тэм по непонятным причинам влюбился в мисс Стихийное Бедствие и проникся её добротой. Бедная девушка беспокоилась, думала, что мерцатель заболел. Всё гораздо проще: он чувствовал беду и пытался предупредить, как мог. Рассказывать об этом я не стал. Зачем? Ей и так хватает загадок и волнений. Чем меньше знает, тем лучше — решил я.