Умница для авантюриста

Ночь Ева

— Нет, любимая, — счастливо смеётся он. — Ты осталась прежней, но, надеюсь, обрела некоторые особенности. Думаю, ты будешь жить долго-долго, вместе со мной. Не болеть и не стареть. Хоть и осталась человеком. Как я рад, что мне не пришлось вытягивать тебя уже после смерти. Не перестраивать. Не превращать в кровочмака — существо, которое ни живо, ни мёртво.

Я провожу ладонью по его щеке. Любуюсь. Внутри живут такие чувства, что хочется обнять весь мир.

— Это неправда. Ты самый живой и настоящий из всех, кого я знаю.

Я

вижу, как дрожат его ресницы, как мерцают тёмные глаза. Он целует мои ладони, и от этой молчаливой благодарности становится ещё лучше, хотя кажется: больше некуда.

— Это портал, — показывает Гесс рукой на светящееся марево. — Дверь меж мирами. Путь домой.

Я сникаю, как увядший цветок. Начинаю натягивать вещи. Поспешно. Собственно, только брюки. Блуза безнадежно разорвана, и я могу лишь поплотнее запахнуть её. Странно, меня не мутит от вида крови. Наверное, ко всему привыкаешь. А может, есть вещи куда важнее, чем алые влажные пятна на одежде и теле.

— Можно я не буду смотреть, как ты исчезаешь?.. — прячу глаза. — Я знаю: тебе нужно вернуться. И я даже радуюсь этому.

Чёрт, как трудно сдержать слёзы!

Гесс осторожно касается моего подбородка и заставляет посмотреть в глаза. Честно пытаюсь изобразить счастье.

— Эй, не лги мне. Я ведь чувствую ложь. И не мучайся: я никуда не уйду. Без тебя. Не смогу, понимаешь?

Я шмыгаю носом. Некрасиво — знаю. Но это от облегчения. От большого камня, что упал с души и покатился с грохотом вниз, разбиваясь в пыль.

— Может, тогда посмотрим, что там за крики?

Гесс

Мы поднимаемся по лестнице вверх и оказываемся в той же комнате, где оставили наших сотоварищей. Какие-то люди мечутся по углам, и я напрягаюсь, пытаюсь закрыть собою Рени, но она выскальзывает у меня из-под руки и кидается с воплями вперёд. Бежит, не разбирая дороги.

— Папочка! — кричит так, что закладывает уши. Хм. Звонкая. Но я как-нибудь переживу эту неприятность.

— Может, и меня обнимешь так же крепко, Рени? — вырастает из полумрака стройная фигура. Лучезарная улыбка. Весёлые зелёные глаза. Эдди Монтифер. Чувствую, как стремительно падает градус моего настроения. А Рени, моя драгоценная жена, оторвавшись от седовласого мужчины, с визгом виснет на шее у друга детства.

— Слава Богу, нашлись. Живы! — профессор Пайн трясёт белой гривой, сверкает глазами. Карие с золотыми искрами. Как и у моей девочки.

— Живая… — шелестит сухими губами Орландо. Что-то он чересчур бледный.

— Гесс спас меня, — бесхитростно делится информацией Рени, и все замечают, какие мы растрёпанные и грязные. Пятна крови никуда не спрячешь.

— Позвольте представить вам мистера Гесса Тидэя, мужа вашей несравненной дочери, профессор Пайн, — вклинивается между нами, как боевой крейсер, неунывающая миссис Фредкин.

Он смотрит на меня пытливо — большой широкоплечий мужчина. Крепкий, как дуб. Словно решает, стоит ли мне доверять. А затем сжимает, словно в тисках, мою руку.

— Вот, значит, как.

Я вижу, как скучнеет дорогой друг Эдди. Наверное, я мелочен, но в душе расцветает пышным цветом торжество.

— Вот так, папа, — встаёт рядом моя Рени. — Я люблю его и никому не дам обижать, — сверкает вызывающе глазами. — А теперь расскажи поскорее, как вы здесь очутились?

Мы садимся прямо на пол, не церемонясь. Больше говорит Эдди Монтифер, а профессор только рассеянно поддакивает. Он смотрит по сторонам, то и дело подскакивает, следит, прищурившись, за работой механизмов, крутит головой, трогает разные предметы — в комнате их предостаточно.

— Мне хватило взгляда, чтобы понять: Рени в беде. Я точно знал: профессор Пайн ни за что не отпустил бы её ни в какую поездку, да ещё в такой странной компании, — бросает он взгляд в мою сторону. Но меня уже не очень тревожат его неприглядные намёки. — И тогда я связался с мистером Пайном. Ты, наверное, не знала. Но профессор сделал для меня устройство, позволяющее передавать сигналы.

— Радиоволны. Очень интересное направление, — вносит свою лепту в разговор отец Рени. — Мы с Эдди даже азбуку придумали. Когда я попал в тот морозильник, первым делом собрал передатчик. Так и знал, что понадобится.

— К сожалению, остановить Рени я не успел. Может, и к лучшему: кому-то нужно было вызволить профессора. Я знал, где он находится, остальное — дело техники, как говорится. Труднее было найти корабль, который следовал до Цилии. В порту на нас смотрели с подозрением: три судна отправились почти одновременно к берегам исторической родины дона Педро. Кстати, именно он помог нам. Злился и бушевал, посылая проклятия на голову мистера Ферейро.

Ну, а дальше всё просто. Руки у дона Педро длинные. Нас встретили как особей королевской крови. С почтением отвезли на Фрей. Помогли попасть к замку. А сюда проводил мистер Джако, — кивает Эдди в сторону молчаливого телохранителя — ещё одного носителя крови Фольи.

— Видимо, дону Педро позарез нужны эти вещи, — косится Рени в сторону магических предметов.

Помедлив, я всё же решаюсь.

— Думаю, они не должны попасть в руки дона Педро. Он знает, что они означают. С их помощью можно вернуть на Иброн магию. Но готов ли этот мир к таким потрясениям? К появлению сторонней силы, что нарушит понятные законы и перевернёт не только сознание, но и мироустройство?

Профессор Пайн, пожевав нижнюю губу, пафосно заявляет:

— Я верю только в материю и силу науки!

— И, тем не менее, существует нечто необъяснимое даже здесь. Ваша дочь обладает силой, что перешла ей в наследство. Она вкладывает душу в предметы, которые создаёт. Это заметил капитан Ферейро. На это обратил внимание дон Педро. Лишь она смогла оживить Фолионто. Не только потому, что унаследовала от вас, профессор, гениальность, но и потому, что в её жилах течёт кровь женщины, которую вы сами называли волшебницей.

— Бабушка Эренифация, — жмурит глаза отец Рени и улыбается.

— Здесь опасно, — тихо говорит Марселла. — Это Энцо стрелял в Орландо, а попал в Рени. И он где-то бродит рядом.