Умный, сексуальный, молчаливый
Шрифт:
Пока мы поднимаемся наверх, родители молчат. Папа стучит большим пальцем по перилам, а мама просто тихо стоит.
— Не понимаю, с чего вам вздумалось сюда приезжать. Я и сама могла бы обустроиться.
— Я не могу отправить тебя в незнакомый город одну-одинёшеньку. — Папа смотрит на меня. Он прекрасно знает, что в прошлом году я была здесь совершенно одна. — Это был твой выбор, — тихо говорит он. — Не мой.
Я встаю на цыпочки и целую его в щёку. Он искоса смотрит на меня, отчего я ухмыляюсь.
— Я рада, что вы здесь.
И надеюсь, что они не задержатся
Папа ходит по моей новой квартире, критически рассматривая каждую мелочь. Она сдавалась уже с мебелью, которая оказалась очень даже милой. Здесь две спальни и сигнализация, ничем не уступающая национальной безопасности.
Вообще-то, я хотела жить в общежитии, но папа решил, что это плохая идея. По крайней мере, этот дом недалеко от колледжа.
Мама подмигивает мне, а затем поворачивается к папе.
— Дорогой, я думаю, что нам пора отправиться в наш отель.
Он поднимает бровь.
— Уже?
— Да. — Она больше ничего не говорит. Только «да».
Папа тяжело вздыхает. Он целует меня в лоб, обняв за голову своей массивной рукой.
— Увидимся завтра утром.
Я киваю.
— Я никуда отсюда не денусь.
— Ты уверена, что тебе ничего не нужно? — Он волнуется. Чрезмерно.
Мне нужен Логан. И больше ничего. Я качаю головой.
Мама шепчет мне на ухо:
— Не забудь про контрацепцию, милая.
Мои губы растягиваются в улыбке.
— Да, мам.
Дверь за ними закрывается. Сначала мне нужно в душ, а потом я отправлюсь на поиски Логана. Он необходим мне как воздух.
Логан
На мою спину опускается рука, лёгкие дразнящие прикосновения пальцев словно рисуют восьмёрку. Я смотрю через плечо, и меня передёргивает, потому что это Триш. Я беру её руку в свою и сдёргиваю со своей спины, отводя в сторону как можно более нежно.
— О, Логан, — говорит она, уголки её губ поднимаются, она смеётся. Я даже рад, что не могу слышать этот смех, потому что если он хоть чем-то похож на неё, то наверняка такой же скрипучий, как и эта фальшивая улыбка. Та, в которой нет настоящего счастья. Триш кладёт свою руку мне на грудь, её пальцы настойчиво прижимаются к моему телу.
— И как долго ты собираешься сохнуть по той девчонке? В море так много других рыбок.
Я могу говорить, но порой выбираю молчание, и люди принимают это, потому что я глухой. Я потерял слух, когда мне было чуть больше десяти лет. Постучав по поверхности своих часов, выразительно смотрю на неё, выгнув бровь. Через две минуты ей нужно быть на сцене.
Она тяжело вздыхает и отчаливает в нужном направлении.
Если бы меня вынудили ответить на её вопрос, то я бы сказал «вечно». Эмили вроде как со дня на день должна вернуться в Нью-Йорк, ведь в Джульярде стартует весенний семестр. У меня, в университете Нью-Йорка, занятия уже начались, а ей не стоит отставать. Конечно, в том случае, если она вообще приезжает. Я не говорил с ней с того самого дня, как она ушла, а прошло уже несколько месяцев.
Но я видел её в таблоидах. Она ходила в клубы, на ленчи и светские мероприятия со своим бывшем парнем, Трипом Филдсом. СМИ не прекращают сплетничать о том, как они расстались, а потом снова воссоединились. Но когда я смотрю на её фотографии, то вижу, что она не выглядит счастливой, не такой, какой была, когда жила с нами. Мне нравится думать, что всё это лишь слухи. Я чертовски надеюсь, что всё это лишь слухи. У меня внутри всё болит от одной мысли, что это не так.
Эмили продала своё возвращение домой отцу в обмен на жизнь Мэта. Он мой брат, и он — всё для меня. И Мэт жив благодаря её жертве. Я рад, что она так поступила, но с тех пор, как она ушла, в воздухе, которым я дышу, словно не хватает кислорода. Я до безумия по ней скучаю.
После её ухода я не посмотрел ни на одну другую девушку. Ни на одну. Я думаю лишь о ней. Когда девушки, наподобие Триш, подходят и призывно смотрят на меня, мне не удаётся придумать ничего, что заставило бы меня откликнуться на этот призыв. Или вспомнить, почему я делал это в прошлом. Эмили — это всё, о чём я могу думать.
Я смотрю в сторону главного входа, который преграждает Форд, ещё один охранник. Боун, местный отморозок, стоит в дверном проёме, а Форд знает, что если тот окажется хотя бы в нескольких шагах от меня, я убью его голыми руками. Мой младший брат Пит так и нарывается на неприятности, зависая с Боуном. Несколько дней назад я застукал их переговаривающимися на улице, и мне это не нравится. Боун означает проблемы, и на прошлой неделе я сказал ему держаться, на хрен, подальше от моей семьи. Потому что, похоже, до Пита не доходит, что за проблемы притягивает Боун.
Я делаю шаг к двери, но внезапно передо мной оказывается Мэт, блокируя меня от Боуна. Оно того не стоит, показывает он мне.
Не для меня, отвечаю я. Я пытался поймать ублюдка, когда он был один, с того самого последнего раза, когда видел его с Питом. У нашего маленького братца откуда ни возьмись появился мобильник и наличка. Он работает, но его зарплаты вряд ли хватит на те вещи, которые сейчас у него появились. Тем более что каждую законно заработанную им копейку он отправляет в нашу семейную копилку для оплаты счетов.
Он подонок. Я говорю, широко размахивая руками, привлекая внимание нескольких человек неподалёку.
Я знаю, отвечает Мэт. Мы позаботимся о нём, но не стоит делать это здесь. Он смотрит мне в глаза. И ты знаешь, что у него пушка.
Ещё одна причина не впускать его сюда.
Мэт качает головой.
Не сегодня.
Чёрт побери! Форд отходит в сторону и пропускает Боуна, когда подходит владелец клуба, чтобы выяснить, в чём проблема. Он пристально смотрит на Форда.