Умри, Джерри!
Шрифт:
Вот только специфического медикаментозного лечения диссоциативного расстройства личности не существовало, а применять общие препараты было опасно, они могли усугубить течение заболевания. Оставалась только психотерапия, а также гипноз, который небезосновательно считался самым действенным методом лечения диссоциативных расстройств. Проблема была в том, что Джерри не поддавался гипнозу. Невозможно ввести в нужное состояние человека, который заранее настроен сопротивляться этому. Потому терпением пришлось запастись не только ему, но и докторам.
В
Женщина достала диктофон; проносить в палаты было запрещено даже ручки, потому что они с фатальной лёгкостью могли превратиться в колющее оружие. Ей предстоял очередной дежурный опрос, направленный на отслеживание состояния пациента и выявление возможных личностных изменений.
– Имя? – произнесла она.
– Джерри Муссон.
Доктор вздохнула. Надежда на то, что что-то изменилось с прошлого раза, рухнула. Джерри по-прежнему был Джерри.
– Дата рождения?
– Двадцать восьмого сентября.
– Год?
– Девяносто восьмой. Одна тысяча девятьсот, разумеется.
– Как звучит твоя фамилия?
– Муссон, – повторил Джерри. Что уж сейчас выдумывать.
– Какой у тебя любимый цвет?
«Что-то новенькое, – подумал Джерри. – Давно уже этого вопроса не было».
– Любой, кроме белого, – ответил он и обвёл взглядом комнату. – Он мне очень сильно надоел.
– Совсем любой? Может быть, скажешь конкретнее?
– Пусть будет чёрный. Он всегда смотрится красиво.
– А как тебе красный цвет?
– Как кровь?
Джерри выдержал короткую паузу и рассмеялся, добавил:
– Шучу. Мне скучно сидеть здесь всё время в одиночестве, нужно хоть как-то развлекаться.
– Ты хочешь поскорее выйти отсюда?
– А вы бы на моём месте не хотели?
– Если тебе на самом деле интересно, я отвечу после, но сейчас мы говорим о тебе.
– Почему вы никогда не называете меня по имени? – неожиданно спросил парень.
Доктор промолчала. Обращение по имени персонализирует общение и наполняет личность большей силой, подчёркивает её настоящесть, что в случае Джерри было ни к чему. Но знать об этом ему было не нужно.
– Я обращаюсь без имён ко всем пациентам. Таков устав, – не моргнув глазом, соврала врач.
– А почему так?
– Это вопрос не ко мне, а к руководству.
– Жаль. Но, наверное, это очень удобно, не нужно запоминать имена, мучиться с правильным произношением…
– С этой точки зрения это действительно удобно.
– Вот только грустно, когда тебя обезличивают. Но вам ведь всё равно, да? Снимете халат и забудете и обо мне, и обо всех остальных своих пациентах до завтра.
– Ты пытаешься разжалобить меня?
– А это возможно? – вопросом на вопрос ответил Джерри и тут же продолжил: – Нет. Я просто хочу поговорить.
– Мы делаем это прямо сейчас, но ты уходишь
– Изо дня в день я повторяю одно и то же. Но если вы хотите послушать это ещё раз, давайте продолжим.
С Джерри было морально тяжело вести беседу. Потому что он выглядел совершенно нормальным, к нему было сложно подступиться, сложно расценивать его как пациента. И потому что он напоминал доктору Айзик сына, с которым они являлись ровесниками. Она даже подумывала отказаться от ведения Джерри и передать его другому врачу раньше положенного срока.
– Ты сказал, что хочешь выйти отсюда, – проговорила доктор, – а если так, ты должен сотрудничать с нами, в том числе отвечать на мои вопросы.
– А разве я вставляю вам палки в колёса?
Джерри вдруг сел на самый край кровати, упёршись в него руками и склонившись вперёд, к доктору. Женщина внутренне напряглась, инстинктивно хотела обернуться на дверь, за которой ожидала охрана – гарант того, что ей придут на помощь, если ситуация выйдет из-под контроля. Она, как и любой сотрудник данного места, отдавала себе отчёт в том, что рискует всякий раз, оказываясь один на один с пациентом. Потому что предусмотреть всё на самом деле невозможно, жизнь не знает идеальных раскладов, и некоторые пациенты умели убивать голыми руками.
Но мадам Айзик сдержалась, не оглянулась. Джерри несколько секунд разглядывал её, затем спросил:
– Вы боитесь меня?
Он смотрел пытливо, внимательно. И самое главное – было не понять, что происходило в этот момент в его голове. Это нагнетало обстановку, заставляло чувствовать себя сапёром на минном поле. Сколько бы пациентов ни прошло через твои руки, от этого ощущения не избавиться, оно часть инстинкта самосохранения. А в случае Джерри срабатывал ещё и эффект необычности, потому что по факту он являлся ребёнком, он был первым таким в практике доктора Айзик.
– Нет, – ответила женщина, также не сводя с Джерри взгляда, пытаясь предугадать, что же он сделает в следующую секунду.
– Это хорошо, – он вздохнул и отклонился назад, сев ровно. – Неприятно, когда на тебя смотрят, как на зверя. И насчёт ваших слов, мадам Айзик, что я должен помогать вам. Я делаю всё возможное со своей стороны, я говорю вам всю правду и не моя вина, что вы мне не верите, исправить это не в моих силах.
– Какая же именно правда из тех, которые ты озвучивал, истинна?
Очень правильный вопрос со стороны врача и неприятный для Джерри. Он выдержал паузу, прежде чем ответить, оглядел женщину.
– А вы сами как думаете? – проговорил он. – По-вашему, я похож на психа?
– Это некорректная формулировка.
– Извините. Паскаль учил меня этому, но иногда некоторые уроки забываются. И сути это не меняет.
Джерри снова немного наклонился, подпёр подбородок кулаком. Доктор ответила:
– Психически нездорового человека далеко не всегда можно определить по одному лишь внешнему виду. Можно только сделать предположение.