Умри в одиночку
Шрифт:
– Ждать… – сказал старший прапорщик в пространство над своей головой, исследовал следующую, последнюю, ступень и шагнул сразу на неё, и потом уже заглянул под лестницу. Нет, подозрительный шов был прочным и не оторванным, просто чья-то грязная обувь принесла землю, и земля шов замазала. Бывает так, что нечаянно занесённая грязь ложится ровнее, чем в случае специальной маскировки.
– Спускаемся… – последовало разрешение.
Основной отряд «краповых» привёл второй капитан со странной фамилией Чардаш. Матроскин знал, что есть такой венгерский
– Сапёр хороший у вас есть?
– Четверо, все опытные, – заверил Чардаш. – Пустим их первыми…
– Сначала надо взорвать второй вход. Это на втором холме. Первый, на главном холме, был, кстати, заминирован со стороны. Не изнутри, а со стороны, чтобы всех, кто войти пытается, положить. МОН-50 установили на десять метров выше. Пусть сразу здесь проверят. Мои солдаты покажут где…
Чардаш дал знак стоящему неподалёку старшему лейтенанту. Тот козырнул, чуть не сбив с головы берет, и поспешил за солдатом, которому сделал знак Матроскин. Ещё трое «краповых», дружно поправив тяжёлые рюкзаки за плечами, сразу потянулись за ним. Совершать марш-бросок с такими рюкзаками было сложно, о чём говорило неровное дыхание сапёров. Тем не менее отлёживаться они, кажется, привычки не имели.
Капитан Чардаш с другими бойцами последовал за сапёрами. Таким большим отрядом можно будет подземелье обследовать гораздо быстрее, чем это смогли бы сделать только спецназовцы ГРУ вместе с первой группой «краповых».
– Аврал, я – Черемша, – вышел в эфир лейтенант Черкашин.
– Я – Аврал, слушаю тебя…
– У моего Муромца глаза, как у кошки… Он нашёл следы в самом тёмном месте… Но…
– Что? Не тяни резину…
– Следы трёх человек, и у одного из них подошва с характерным порезом…
– Ещё один такой же?
– Нет… Это те же самые следы… Гойтемир… Просто следы более ранние. Скорее всего, оставлены утром, когда земля была ещё не прогрета, потому что след более чёткий, чем дневной. И ведут следы не с холма, а на холм…
– И что? Если ты экскременты собаки Дударкова найдёшь, тоже будешь докладывать? – слегка рассердился Матроскин.
– Нет. Собачьих экскрементов в округе не обнаружено, – вполне серьёзно ответил Черкашин. – Просто есть гипотетическая возможность пройти по утреннему следу в обратную сторону и посмотреть, откуда они шли. Хотя есть вероятность, что след скоро прервётся. И нет гарантии, что этому следу не день от роду, а два или даже три… Дождя не было, почву не размыло… Так что, идти?
– Пока время терять не будем. Ищи, что посвежее… – решил капитан.
– Понял. Работаю…
«Краповые» сапёры с работой справились очень быстро. Это не удивило Матроскина. Четверо специалистов имеют возможность выполнить одинаковую работу в четыре раза быстрее, чем один. К тому же «краповым» не досталось в наследство МОН-50, следовательно, и время терять им было не на чем.
О приближении окончания работ капитан Матроскин понял по тому, что весь отряд «краповых» разошёлся в стороны от входа в подземелье. Безопасностью никто не пренебрегал. Взрыв раздался мощный. Следовательно, рюкзаки сапёров значительно облегчились.
Капитан Чардаш, перед тем как двинуться под землю, поднял в темноте руку, словно спрашивая согласия Матроскина. Капитан спецназа ГРУ дал рукой стартовую отмашку:
– Дуйте…
Теперь оставалось только дожидаться окончания поиска.
К Матроскину подошёл младший лейтенант Дударков.
– Может, меня с Сарматом туда пустить? – предложил мент.
– Собака обучена минному делу?
– Нет.
– Тогда в чём смысл?
– Людей искать… – Идрис явно искал способ оправдать свою собаку делом.
– Ты уверен, что они там?
– А где они?
– Это и я хотел бы знать. Не уверен, что под землёй. Но проверить мы обязаны. Однако в целом ты, возможно, прав… Догони Чардаша… Он не откажется… Только намордник на пса нацепи, а то порвёт «краповых»…
Идрис кивнул и молча побежал за собакой, а Матроскин спустился чуть в сторону, где стоял «Тигр» и на его ступеньке сидел, мрачно закрыв глаза, капитан Лактионов, отправивший большую часть своих людей со старшим лейтенантом Викторовым.
– Что? – спросил Лактионов, поднимая глаза на неслышимые вроде бы шаги Матроскина.
– Ждать остаётся… – вздохнул командир группы спецназа ГРУ. – Больше всего на свете ждать не люблю…
– Есть вещи, которые я не люблю больше, – сказал Лактионов, убрал в карман «разгрузки» трубку мобильника и кивнул себе за плечо, в сторону салона броневика. – Например, сообщать о смерти товарища… У нас жёны – сёстры… Я своей сообщил. А у него жена – Людка – беременная. Восьмой месяц кончается… Как выдержит?.. Она и без того нервная вся, дёрганая, чуть что, в слёзы, в крик… Не решился, короче, я сам… Женщина сможет мягче…
У Матроскина слов не было, чтобы ответить, потому что все слова в этой ситуации были бы банальными и чужеродными. Ему самому не доводилось ещё сообщать родственникам о гибели кого-то из своих офицеров или солдат, и потому он плохо представлял, какие слова в этот момент могут быть нужными, а какие окажутся неприемлемыми раздражителями. И потому предпочёл промолчать, таким образом демонстрируя своё сочувствие.
– Светать вот-вот начнёт… – Лактионов сам перешёл на другую тему. – Здесь рассветы быстрые. Солнце из-за Дагестана выйдет, и сразу светло станет…
– Рассветы здесь быстрые… – торопливо согласился Матроскин, радуясь иной теме разговора. – Пойду, пожалуй, распоряжусь, чтобы площадку под вертолёт проверили. Мало ли какая мина завалящая… Здесь чего только после стольких лет войны не найдёшь…
– Твои возвращаются… – кивнул «краповый» капитан в сторону леса. – Бесполезно?
– Только старый след встретили. Все трое ещё шли. Сюда, на холмы… Обратный след – только в воздухе… Может, с рассветом найдётся… Посмотрим…
Матроскин поправил микрофон «подснежника»: