Умри, ведьма!
Шрифт:
— Прекрасные господа, — сказал он все с тем же мрачно-отчужденным выражением лица, — прежде всего мы должны договориться о неких основополагающих вещах. Я давал клятву верности королю Кельдингу еще прошлой осенью в столице. Полагаю, что этого достаточно и мне нет нужды клясться еще и перед князем Армедом. Мои предки всегда были связаны клятвой только с королем и никогда с комтурами провинций. Так будет и на этот раз?
Сайнем посмотрел на Скара. Тот кивнул. Так же молча кивнули Эрган и Брес.
— Да, — сказал Сайнем.
— Теперь второе, — изрек доменос Карстен. — Мои
Последовал тот же обмен взглядами и кивками.
— Да, — сказал Сайнем.
— Третье и последнее. Сегодня ваши люди переночуют в замке. Я распорядился зарезать двух быков и выкатить бочку вина, чтобы отпраздновать ваш приезд. Но с завтрашнего дня я попросил бы вас оставить в замке только малую часть, остальных же расселить на постой по нашим деревням. Мы всегда обороняли не только каменные стены, но и селения. Иначе зимой мы с вами умрем с голоду.
На этот раз Сайнем не стал играть в гляделки.
— Это я решу завтра, — сказал он. — После того, как взгляну на замок и на ваших солдат.
Карстен поднял брови, но кивнул:
— Хорошо. Теперь господа, когда мы все обсудили, предлагаю вам умыться с дороги. После чего, я полагаю, мы вместе спустимся к нашим людям и разделим их трапезу.
В бане им по старинному обычаю прислуживала сама маркграфиня со своей девушкой. Девчонка краснела и конфузилась, но ее сухопарая госпожа невозмутимо скользила со стопкой полотенец в руках между медными ваннами в клубах пара. На лице ее было написано: «Жалкое и прискорбное зрелище!» Чужане в своих ваннах булькали от смеха.
Она же после бани вручила гостям подарки (Сайнем начал уже подозревать, что здешние невежи и об этом забыли!)
Дары были скромными: всего лишь по паре рукавиц и по плащу. Для Сайнема и Скара — на кунице, для прочих — на белке.
Скар в свою очередь подарил хозяйке чужанские платья с пуговицами из драгоценных камней, серебряную диадему и запястье, а немного позже передал Карстену и его младшему брату с полдюжины камзолов с теми же драгоценными пуговицами и около дюжины мечей, секир и кинжалов с клеймами горных мастеров.
Еще один подарок для всего замка они привезли с собой на подводе — полный сундук чистейшей соли. В Королевстве соль выпаривали из морской воды, а потому ценили ее очень дорого.
Зато в трапезной маркграфиня не появилась, а потому пирушка удалась. Доменос Карстен не жалел вина, и холодок недоверия между местными и чужанами начал понемногу таять. Скар, Брес и Эрган отбыли уже на закате, донельзя довольные. Брес напоследок сказал Сайнему на ухо:
— Мой тебе совет — при случае завали девку. Как сыр в масле кататься будешь. Она же с мужиком прежде не лежала, сразу видно. Ноги тебе мыть будет и воду пить. Сыновья твои графами будут.
— Не пристало нам, истинным людям, мешать свою кровь с кровью таори, — сурово ответствовал Сайнем. Но его ирония пропала втуне. Брес фыркнул:
— Ты что, очумел? Тут же столько земли!
Глава 30
Утро следующего дня также начиналось ничего себе. За завтраком старший графенок изображал из себя важную птицу, младший расспрашивал Сайнема о чужанских обычаях. Графинечка появилась в самом конце — поднесла гостю чашу с пахучей водой для мытья рук. Сайнем попытался даже измыслить какой-нибудь невинный комплимент, но тут как раз началось.
Графинечка вдруг выпрямилась, застыла, словно суслик у норы, а потом крутанулась на каблуке, выплеснув при этом добрую половину воды на ноги бедному магу. Тот сквозь сжатые зубы пробормотал: «Ну что вы, не стоит!» — будто бы в ответ на извинения. Но никаких извинений не последовало — графинечка уже подбежала к двери, с размаху врезалась в нее плечом (от сырости все двери в замке открывались туго).
В проеме появился какой-то здешний смерд с круглыми от ужаса глазами, графинечка поманила рукой старшего маркграфа, они долго шептались втроем, и наконец Карстен повернулся к Сайнему и сказал, запинаясь:
— Мой человек говорит, что ваши спутники вчера были убиты. Он собирал рябину в лесу и наткнулся на них. Я распоряжусь, чтобы тела доставили в замок.
Пока Сайнемовы солдаты с азартом, но без особых жестокостей вытаскивали обывателей Павинки из домов и сгоняли их на площадь к колодцу, сам командир старательно выпячивал вперед нижнюю челюсть и воображал себя свирепым дивом, который, еще лежа в колыбельке, посасывал кровавый кусок мяса, насаженный на конец отцовского копья. Наконец, войдя в образ, он грозно глянул поверх голов вверенных ему смердов, померился взглядами с двумя-тремя самыми задиристыми, принудил их отвести глаза и, удовлетворенный, пророкотал:
— Слушайте, таори! Кто-то из вас попытался напасть на меня, когда я впервые приезжал в ваши края. Вы знаете, что я попросту разогнал эту шайку, как стадо овец, и не стал ни преследовать, ни мстить. Но сегодня вы убили троих людей моего князя, и я уже не буду так любезен. Слушайте, таори! Или вы выдадите мне убийц, или мои люди устроят вам знатную порку. А если и это не освежит вашу память, то старших из вас я допрошу своими методами.
«Методы» Сайнема были куда мягче обещанной «знатной порки» — он просто собирался напоить стариков кое-чем с Острова, и пусть болтают! Но об этом пока никто не ведал, а потому его угроза звучала весьма внушительно.
— Думайте, таори, и думайте быстрее!
Однако голос, нарушивший тишину, донесся не из толпы, а прямо-таки из-за спины Сайнема:
— Погоди, сержант! Погоди, не горячись.
Волшебник обернулся.
Надо же! На площадь заявились учтивая графинечка и ее младший брат собственными персонами! Видок у обоих был еще тот. Их одежда была до пояса измазана об траву и землю и вдобавок увешана репьями. На юбке графинечки виднелись отчетливые следы песка, будто она молилась на коленях где-то в лесу. Но при этом выглядели оба весьма самоуверенными. Пришли настоять на своих правах? Хорошо, попробуйте!