Умри завтра
Шрифт:
– Илонка здесь? – спросил Рарес.
Космеску оглянулся:
– Здесь, тебя ждет. Сейчас быстро пройдешь медицинский осмотр, а потом с ней встретишься.
– Спасибо. Какие вы добрые!
Дядя Влад Космеску молча отвернулся. Григор глянул через плечо, улыбнулся, обнажив золотые зубы. Рарес нажал на ручку дверцы, та не шевельнулась. Рванул еще раз, вдруг охваченный паникой. Дядя Влад вылез, открыл заднюю дверцу, вытащил его, повел к белой двери.
Как только они подошли, дверь открыла мрачная толстая женщина в медицинской блузе и белых штанах, с квадратным лицом, приплюснутым носом,
– Добро пожаловать, Рарес. Хорошо доехал? – по-румынски сказала женщина.
Он кивнул.
Сопровождаемый с обеих сторон мужчинами, он ничего не мог сделать, как только шагнуть вперед в стерильно чистый коридор, выложенный белым кафелем. Пахло дезинфекцией. Рарес вдруг встревожился.
– Где Илонка?
Вопросительный взгляд маленьких темных женских глаз под нависшими веками мгновенно обострил беспокойство.
– Здесь, – кивнул дядя Влад.
– Я сейчас же хочу ее видеть!
Рарес много лет жил на бухарестских улицах своим умом. Научился читать по лицам. Ему не понравилось, как переглянулись женщина и мужчины. Он вывернулся, нырнул Космеску под локоть и побежал. Григор ухватил его за воротник джинсового пиджака. Рарес вырвался и упал без сознания от удара в затылок.
Женщина взвалила на плечи обмякшее тело, понесла по коридору, втащила в двойные двери предоперационной, положила на стальную каталку.
Румынский анестезиолог Дивид Барбу, закончивший пять лет назад бухарестскую медицинскую школу, уже был готов его принять. Молодой человек с густыми черными волосами и тонкими чертами лица, он вполне мог сойти за профессионального теннисиста или актера. Не нуждаясь в указаниях, он ввел иглу шприца с бензодиазепином в руку потерявшего сознание парнишки. Вполне достаточно, чтобы отключить его на нужный срок.
За это время остальные полностью его раздели, подключили к запястью внутривенную капельницу, в которую из трубки с помпой поступал пропофол, гарантируя, что пациент не очнется, а драгоценные внутренние органы не пострадают.
В смежном помещении – главном операционном зале клиники – младший хирург, тридцатилетний специалист по пересадке печени Разван Ионеску, в зеленой униформе, в очках с увеличительными стеклами, уже вскрыл брюшную полость находившегося под наркозом двенадцатилетнего мальчика, печень которого пришла в такое состояние, что жить ему оставалось несколько недель. В родной Румынии Разван зарабатывал около четырех тысяч евро в год с небольшой добавкой в виде взяток. В этой клинике получает больше двухсот тысяч. Через пару минут он начнет удалять непригодную печень.
Развану ассистировали две медсестры-румынки, ставившие зажимы, а за каждым шагом тщательно следил, подмечая самые микроскопические детали, один из известнейших в Соединенном Королевстве специалистов по трансплантации.
Первый врачебный закон, который Разван усвоил много лет назад, еще студентом, гласит: «Не навреди». По его мнению, в данный момент он никому не вредит.
У румынского уличного мальчишки нет будущего. Умрет сегодня или через
И хирург никогда никому не признается, что на его решение хоть как-то влияют не подлежащие налогообложению пятьдесят тысяч фунтов, которые переводятся на счет в швейцарском банке за каждую трансплантацию.
67
В половине первого – в половине второго по мюнхенскому времени, подсчитал Грейс, – перезвонил комиссар уголовной полиции Марсель Куллен. Приятно было поговорить со старым приятелем. Они пару минут обсуждали семейные дела и служебные успехи немецкого детектива, случившиеся после слишком краткой летней встречи в Мюнхене.
– Появились какие-то сведения о Сэнди? – спросил Куллен.
– Никаких, – ответил Рой.
– Ее фотографии до сих пор хранятся во всех полицейских участках. Пока нет новостей. Мы стараемся.
– Собственно, я прихожу к заключению, что это пустая трата времени, – сказал Грейс. – Начинаю процесс официального признания ее умершей.
– Да, но я все думаю о вашем приятеле, который ее видел в Английском саду. По-моему, надо еще посмотреть, нет?
– Я женюсь, Марсель. Надо жить дальше, закрыть прошлое.
– Женитесь? У вас новая женщина?
– Да.
– Ох! Отлично, очень рад! Хотите, чтобы мы прекратили поиски Сэнди?
– Да. Спасибо за все. Хотя я звоню не поэтому. Мне нужна помощь совсем в другом деле.
– Слушаю.
– Требуется информация об одной мюнхенской организации под названием «Трансплантацион-Централе». Как я понимаю, вашей полиции она известна.
– Конечно, посмотрю, проверю, – пообещал Куллен. – Перезвоню, хорошо?
– Да, пожалуйста. Это срочно.
Куллен позвонил через полчаса.
– Интересно, Рой. Я поговорил со своими коллегами. Управление уголовной полиции уже несколько месяцев держит под наблюдением «Трансплантацион-Централе». Босс – женщина по имени Марлен Хартман. У них налажены связи с колумбийской мафией, частично с русской мафией, с румынскими преступными организациями, с Филиппинами, Китаем, Индией… Похоже, занимаются контрабандой органов в международном масштабе.
– Что вы против них предпринимаете?
– На данном этапе собираем информацию, наблюдаем. Ищем связи с конкретными правонарушениями в Германии. Вы нам можете что-нибудь сообщить об их деятельности?
– Пока нет. Хотелось бы поговорить с Марлен Хартман. Можно приехать?
Немец заколебался.
– Конечно.
– Есть какие-то проблемы?
– В настоящий момент, по данным наблюдения, ее нет в Мюнхене. Уехала.
– Куда, не знаете?
– Два дня назад в Бухарест улетела. Больше ничего не известно.
– Но вы будете знать, когда она вернется в Германию?
– Да. Она регулярно бывает в Англии. На прошлой неделе в Мюнхен прилетела из Лондона. Неделей раньше тоже.