Ундина особых кровей
Шрифт:
В отличие от меня, адмирал Рей выглядел безукоризненно. На фоне него — свежего, собранного, одетого в идеально сидящую форму я казалась себе взъерошенным недоразумением, что уверенности отнюдь не добавляло.
— Доброе утро, — не отводя взгляда, приветствовал он. — Как спалось?
— Доброе, — отозвалась я, ощутив, как от прозвучавшего вопроса по коже пробежала мелкая дрожь. — Спасибо, хорошо.
Прятать смятение за банальной вежливостью оказалось очень удобно. Я всегда знала, что адмирал не из тех, кто попусту тратит время, и сейчас снова в этом убедилась. Он призвал потерянную
— Как только приведешь себя в порядок, приходи в трехсотую аудиторию. Повторишь все то, что накануне рассказала мне. Будем поднимать вопрос об увольнении со службы.
Мое сердце дрогнуло. Неужели…
— Уже известно, кто за этим стоит? — не веря в существование такой оперативности, спросила я.
— Известно, — мрачно подтвердил адмирал и уже мягче добавил: — Поторопись, Фрида.
Пока информировать меня о личности преследователя явно не намеревались, но это было даже к лучшему — и без того хватало причин для волнения. Трехсотая аудитория — место, где обычно проходили собрания капитанов и старост отрядов. Наверняка по такому вопиющему случаю сегодня они тоже там соберутся, и мне придется рассказывать обо всем именно им.
Ох, как же не хочется!
— Ничего не бойся, — словно прочитал мои мысли адмирал Рей, когда я уже входила в проход. — Сейчас бояться нечего.
Благодаря спокойствию и прозвучавшей уверенности в это было очень легко поверить.
На сборы много времени не ушло. Переодевшись в форму и заплетя волосы в нетугую косу, я бросила быстрый взгляд в зеркало, похлопала себя по щекам, чтобы избавиться от пугающей бледности, и отправилась на казнь. «Казнить», конечно, собирались не меня, но это почему-то не успокаивало.
Идя по коридору, окна которого выходили на полигон, я увидела, что на поле пусто. Это могло означать лишь одно — тренировка перенесена, так как капитаны и старшие ловцы сейчас действительно на собрании.
Еще несколько коридоров, пара лестничных пролетов, и вот она — дверь трехсотой аудитории, точно специально распахнутая в ожидании меня. Мысленно велев себе успокоиться, я уняла неуместную дрожь, усилием подавила страх и, вспомнив обнадеживающее напутствие адмирала, вошла внутрь.
Сюда был открыт ход далеко не всем, чаще собрания проводились в главном зале. Впрочем, и это просторное, с высокими потолками помещение скорее походило на зал, нежели на обычную аудиторию. Как и во всем корпусе, интерьер был сдержанным: полы и стены из темно-серого камня, в дальнем конце — статуи сидящих Таггара и Ританы, а в самом центре тянулся длинный прямоугольный стол, за которым сидели тринадцать мужчин. Адмирал занимал почетное место во главе стола. Здесь находился и Косичка, присутствие которого меня немного ободрило. Все-таки оказаться одной перед лицом множества высоких чинов — нервотрепка еще та.
— Кадет Талмор, — приветствовал адмирал так, словно мы виделись впервые за это утро. — Прошу вас перед лицом присутствующих подробно озвучить все угрожающие вашему физическому и моральному здоровью происшествия, имевшие место в корпусе и последнем рейде.
Держать лицо и говорить уверенно было не так-то просто, но все-таки я справлялась,
Я рассказала обо всем, за исключением проклятия глубинной ведьмы. Ведь этой ночью я осталась в своей комнате, адмирал мне, конечно, ничего не рассказывал, и о проклятии мне ничего не известно.
Такой поступок оказался верным. Как только я замолчала, закончив своим испугом от вида убитой крысы, слово взял адмирал. Сейчас он был точно таким, каким я запомнила его с нашей первой встречи, — холодным, неприступным, одним видом внушающим уважение и страх. Таким, каким его знали в морском флоте, не имеющим ничего общего с тем, кого я видела этой ночью.
— Как я упомянул ранее, на крысе обнаружено проклятие глубинной ведьмы, — продолжил он за меня. — Кроме того, проклятие затронуло и привязанные к комнате кадета потерянные души, которые из-за него впали в своего рода сон. Проклятие не смертельное, даже не относящееся к разряду особо опасных. Из этого, а также из регулярных угроз следует, что кадета Талмор хотели напугать. Причины лежат на поверхности: обычная зависть и желание, чтобы она покинула корпус. Капитан Вагхан, — без перехода обратился к тому адмирал.
Тот коротко кивнул, поднялся и стремительно вышел из зала. Вернулся он буквально через несколько минут, и не один. Впереди него шел…
— Горт? — в изумлении прошептала я одними губами.
Сын пекаря был необычайно бледен, его глаза метались по аудитории, то мельком скользя по капитанам и ловцам, то опускаясь в пол. На меня он не смотрел.
Далее выступал капитан Вагхан, предъявляющий Горту обвинения, поочередно высказывались другие капитаны и снова — адмирал, ведущий себя по отношению к нему еще более жестко.
Пока все это происходило, я никак не могла поверить, что Горт — простой дружелюбный парень поступил так отвратительно. Не верила вплоть до того момента, пока он, перепуганный не только увольнением из кадетов, но и угрозой передачи дела в следственный отдел, сам во всем не признался.
— Потому что ей все давалось слишком легко, — сдавленно ответил он на вопрос адмирала. — Мы оба попали в корпус с улицы, только в отличие от меня она вообще из самых низов. Но она, а не я, стала одной из лучших среди кадетов-новичков. Она дочь конченого забулдыги, девка из трущоб, годная только для…
— Горт Дагг! — прервал его громовой раскат голосом адмирала Рея.
Никогда я не видела, чтобы адмирал был настолько зол. Его вчерашний короткий срыв и гнев, направленный на меня, казался незначительным пшиком, мелочью в сравнении с теперешней яростью. Даже со своего места я видела, как потемнели прозрачные глаза, на не скрытой рукавом кисти проступила темная чешуя, а за его спиной появилось несколько дымчатых силуэтов.
Повеяло холодом. Увидев перед собой вместо адмирала настоящего морского демона, Горт судорожно сглотнул, втянул голову в плечи и зажмурился в неконтролируемом ужасе.