Ундина особых кровей
Шрифт:
— Леди Талмор, — приложив руку к груди, он слегка склонил голову в приветствии.
Только что выученный реверанс пришелся как нельзя кстати. И я, невольно вздрогнув от все еще непривычного «леди», его исполнила.
Затем мы вышли во двор и направились прямиком к конюшне, у которой служащий в доме конюх держал под уздцы келпи. И не просто келпи — Тень, на которой я каталась в прошлый раз!
— Это вам подарок, — улыбнулся мой гость, представившийся Джакеном. — От лорда Рея.
— Но ему не стоило… — начала я и тут же смолкла, понимая, что в отличие от
— Иногда случается так, что келпи признают седоков, — сказал Джакен. — Хотя вообще какие-либо привязанности противоречат их натуре. После недавней прогулки Тень заскучала, и, поверьте человеку, кое-что понимающему в скакунах, скучала она по вам.
Местный конюх протянул мне яблоко, и я скормила его келпи, одновременно погладив по шелковистой гриве. У Тени были невероятно умные, проницательные глаза, напоминающие звездную ночь. Глядя в них, я радовалась как ребенок тому, что это удивительное животное нежданно-негаданно меня признало.
— Но потом я ведь не смогу ее себе оставить? — Я вопросительно посмотрела на Джакена. — Мне нужно будет уезжать в Сумеречье, а келпи нужны условия и уход…
— Кто знает, что будет потом? — отозвался Джакен, тряхнув светлыми кудряшками, придающими ему мальчишеского очарования. — Не думайте об этом, пока находитесь в столице. Во всяком случае, в настоящий момент Тени будет лучше рядом с вами.
Мне очень хотелось вновь прокатиться на ней прямо сейчас, и Джакен эту идею поддержал, но внезапно вмешалась наблюдающая за нами госпожа Лидра.
— Верховая езда не входит в перечень ближайших уроков, — чопорно сообщила она. — Попрошу вернуться в дом, леди Талмор. У нас осталось очень мало времени.
Вот ведь… синеводка, прости Поднебесье!
Пришлось с сожалением прощаться с Тенью, просить конюха хорошо за ней присматривать и повиноваться наставнице. Джакен проводил меня до входа, и, прежде чем он ушел, я попросила передать лорду Рею мою глубочайшую благодарность, а также очень осторожно поинтересовалась о его самочувствии.
— Уже лучше, — ответил Джакен, который, судя по едва сдерживаемой улыбке, явно знал о его недуге.
Я подумала, что вряд ли обычному конюху или просто знакомому адмирал показался бы в таком виде. Но кем именно Джакен ему приходится, спрашивать все-таки постеснялась.
ГЛАВА 17
Это определенно не должно было случиться. Да я просто отказывалась принимать происходящее! Сидя перед зеркалом, в то время как вооруженная горячими щипцами горничная колдовала над моей прической, я не верила тому, что видела.
— Еще раз простите, — покаянно пролепетала горничная. — Простите меня, безрукую… Молю, только не говорите хозяевам, иначе меня уволят!
— Не беспокойся, я ведь уже пообещала, — вздохнула я. — Скажу, что передумала и решила надеть это.
Выбранное накануне платье было безнадежно испорчено. Сперва горничная умудрилась пролить на него флакон духов, после чего его пришлось застирывать, а затем повесила сохнуть перед камином… где оно загорелось.
Некоторые предметы нового гардероба доставили еще утром, а маску привезли за час до выхода. Поскольку оба платья были между собой похожи, маска подошла и под это, превратив меня не то в загадочную обитательницу дна, не то просто в подозрительную, скрывающую лицо «ундинистую» личность.
Кажется, в полной мере осознание происходящего пришло ко мне лишь в тот момент, когда я села в карету вместе с Аэлиной и леди Шаркэ. К вечеру неожиданно началась метель, дороги успело замести, а температура заметно понизилась. Вот и сейчас в окошко кареты бились подгоняемые ветром колючие снежинки. Почти как в Сумеречье…
Родственницы хранили молчание, сидя с каменными лицами, и я предпочитала смотреть на город. Где-то дети играли в снежки и устраивали настоящие снежные баталии, где-то торговец с висящим на шее лотком предлагал прохожим купить яркие леденцы, по тротуарам прогуливались под руку молодые и не очень молодые пары.
А потом я увидела ее. Девочку лет тринадцати, стоящую у одного из множества расположенных на этой улице магазинов. Мне не требовалось смотреть на ее рваную, продуваемую ветром одежду и протянутую в немой просьбе руку — достаточно было увидеть выражение лица и глаза, в которых даже с расстояния были различимы горечь, боль и задавленная, но непобежденная гордость.
Когда наша карета проезжала мимо, девочка неожиданно посмотрела прямо на нее. Прямо на меня, в этот миг прильнувшую к окну. Сердце пропустило удар и тут же сжалось, точно стиснутое невидимой каменной рукой. Затравленный взгляд девочки сменился перемешанным с завистью восхищением, а уже в следующий миг — обидой и ненавистью. Я забыла, как дышать, внезапно почувствовав себя так, словно совершенно случайно забралась в мир, который мне не принадлежал. Великолепная одежда, карета, бал… А давно ли я находилась на месте этой девочки? И сколько их таких — обездоленных, ограниченных суровыми жизненными обстоятельствами детей, в то время как всякие леди купаются в роскоши, а их главной заботой является сохранение какой-то там репутации.
— Фрида, — холодно обратилась ко мне леди Шаркэ, — вы что, плачете?
Судорожно стерев незаметно скатившуюся по щеке слезу, я ничего не ответила. Карета едет дальше, оставляя смотрящую ей вслед девочку позади… А она стоит, все так же машинально протягивая вперед руку, и от этого ее жеста внутри меня все переворачивается.
— Остановите, — словно со стороны услышала я свой севший голос, затем повторивший уже громче: — Остановите!
— Фрида! — воскликнула леди Шаркэ, когда кучер по моему требованию остановил лошадей. — Будьте добры объяснить, что вы делаете?