Ундина
Шрифт:
Сам собой подымался; без всякой помоги, свободно
Сдвинулся он, и, со стуком глухим откатясь,
повалился.
Вдруг из колодца что-то, как будто белый
прозрачный
Столб водяной, поднялося торжественно, тихо.
Сначала
Подлинно бьющим ключом показалось оно, но,
поднявшись
60 Выше, каким-то бледным, в белый покров
облеченным
Женским образом стало. И плача и жалобно руки
Вверх подымая, оно медлительно,
Прямо к замку двигалось. В ужасе все отбежали
Прочь от колодца. Бертальда же, стоя в окне,
цепенела,
Холодом страха облитая. Вот, когда поравнялся
С самым окошком идущий образ, сквозь покрывало
Он поглядел на Бертальду пронзительным оком, с
тяжелым
Вздохом; и бледным лицом Ундины тогда показался
Образ Бертальде; мимо ее она, упинаясь,
70 Нехотя, медленно шла, как будто на суд. "Позовите
Рыцаря!" - громко вскричала Бертальда. Но все в
неподвижном
Страхе стояли на месте. Сама Бертальда, как будто
Собственным криком своим приведенная в ужас,
умолкла.
Тою порою чудесная гостья приблизилась к двери
Замка, знакомую лестницу, ряд знакомых покоев
Тихо, молча, плача прошла... о, такою ль бывало
Здесь видали ее? В то время еще не раздетый
Рыцарь в уборной своей стоял перед зеркалом.
Тусклый
Свет проливала свеча. Вдруг кто-то легонько
80 Стукнул в дверь... так точно бывало стучалась
Ундина.
"Все это призрак!
– сказал он.
– Пора мне в
постелю".
– "В постеле
Будешь ты скоро, но только в холодной", - шепнул
за дверями
Плачущий голос. И в зеркало рыцарь увидел, как
двери
Тихо, тихо за ним растворились, как белая
гостья
В них вошла, как чинно замок заперла за собою.
"Камень с колодца сняли, - она промолвила тихо,
Здесь я; и должен теперь умереть ты". Холод, по
сердцу
Рыцаря вдруг пробежавший, почувствовать дал, что
минута
Смерти настала. Зажавши руками глаза, он
воскликнул:
90 "О, не дай мне в последний мой час обезуметь от
страха!
Если ужасен твой вид, не снимай покрывала и
строгий
Суд соверши надо мной, мне лица твоего не
являя".
"Ах!
– она отвечала, - разве еще раз увидеть,
Друг, не хочешь меня? Я прекрасна, как прежде,
как в оный
День, когда твоею невестою стала".
– "О, если б
Это правда была, - Гульбранд воскликнул,
о, если б
Мне
В нем умереть!" - "Охотно, возлюбленный мой",
покрывало
Снявши, сказала она; и прекрасной Ундиною,
прежней
100 Милой, любящей, любимой Ундиною первых,
блаженных
Дней предстала. И он, трепеща от любви и от
близкой
Смерти, склонился к ней в руки. С небесным она
поцелуем {12}
В руки его приняла, но из них уже не пустила
Боле его; а крепче, все крепче к нему прижимаясь,
Плакала, плакала тихо, плакала долго, как будто
Выплакать душу хотела; и, быстро, быстро лияся,
Слезы ее проникали рыцарю в очи и с сладкой
Болью к нему заливалися в грудь, пока напоследок
В нем не пропало дыханье и он не упал из
прекрасных
110 Рук Ундины бездушным трупом к себе на подушку.
"Я до смерти его уплакала", - встреченным ею
Людям за дверью сказала Ундина и тихим,
воздушным
Шагом по двору, мимо Бертальды, мимо стоявших
В страхе работников, прямо прошла к колодцу,
безгласной,
Грустной тенью спустилась в его глубину и пропала.
Глава XIX
О ТОМ, КАК РЫЦАРЬ БЫЛ ПОГРЕБЕН
1 Патер Лаврентий, услышав о том, как внезапно и
чудно
Кончил жизнь владетель замка Рингштеттена,
тотчас
В замке явился; и он, входя на двор, осененный
Липами, встретился тал: с монахом, недавно
венчавшим
Рыцаря; в ужасе тот удалиться спешил. "Так и
должно!
Патер Лаврентий сказал.
– Теперь моя наступила
Очередь; мне помощник не нужен". Хотел он
невесте,
Вдруг овдовевшей, отрадное слово сказать в
подкрепленье;
Но Бертальда, ему не внимая, молчала угрюмо.
10 Старый рыбак молился и плакал и, в горе смиряясь,
Думал: "Оно иначе и быть не могло - то господний
Суд"; и, конечно, Гульбрандова смерть никому не
могла быть
Так тяжела, как именно той, которую с смертной
Вестью прислали к нему, отверженной, бедной
Ундине",
Стали готовить обряд похоронный, как было
прилично
Сану покойника: тело его положить надлежало
Подле церкви приходской, там, где были гробницы
Предков его, одаривших множеством вкладов
богатых
Эту церковь. И щит и шлем уж лежали на кровле
20 Гроба, чтоб с ним опуститься в могилу, ибо наш
рыцарь