Уникумы Вселенной - 1

Иванович Юрий

Видя, что шум и выкрики усиливаются, Тасон дотянулся до гонга и ударил по нему молоточком.

– Господа Ведущие! Попрошу тишины! Панаис, во что вы превращаете заседание? Раз вы председательствующий, придерживайтесь регламента!

Пристыженный Ведущий по делам обороны обиженно запыхтел, но взял себя в руки и пару раз глубоко вздохнул для успокоения.

– Хорошо! Время покажет: кто прав. Действительно, день, два нас не спасут. А по­том каждый внесёт свои предложения, и мы их обсудим. Главное - мы все поставлены в известность. Кстати, Тасон, как там у вас дела с "кражей" агрегата по производству пузы­рита?

–

Всё находится под нашим полным контролем, - успокоил Ведущий по кон­тактам с другими народами.
– Установка находится на пути в Хардию и уже в понедельник будет на месте. Нота протеста в тот же день будет пре­дъявлена консулу Хардии и личному представителю императора, которых по нескольким причинам, и по этой тоже, мы задер­жали в городе до вторника. Их вылет намечен с самого утра.

– Вы полностью застраховались от самой главной опасности, которая мо­жет воз­никнуть в результате похищения?

– Конечно. За кораблём похитителей ведётся непрерывное наблюдение и на его борту нет достаточных источников электропитания. По поводу ноты про­теста. Хочу раз­дать её вариант на утверждение, - он передал по столу листки с текстом.
– Ознакомьтесь. Может, будут какие-то дополнения?

– Конечно!
– Ведущий по строительству удивлённо пожал плечами.
– Почему вы так с ними деликатничаете?! Вы их упрекаете как расшалившихся деток! Да ведь они пре­ступники! Ворьё, укравшее у нас самое ценное!

– Да! Совершенно верно! Надо их пожёстче!
– раздались голоса в поддер­жку.
– Имеем на это полнее право! Смотри, как уже обнаглели!

– Видите ли, - Тасон накрыл листок с нотой протеста ладонью.
– Как мы пред­пола­гаем, Хардия и так должна пострадать, существенно, от своих неправомерных действий. Потом: на трёх самолётах с их консулом и представителем летит множество наших людей. От простых техников до высоких дипломати­ческих работников. Мало того...

– Не стоит также забывать, - перебил его Магрис.
– О том, что произошло сегодня. Сейчас нам как никогда необходимо полнее международное сотруд­ничество и напряже­ние в отношениях с Хардией нам ни к чему. Явно не на пользу общему делу.

– Совершенно верно!
– закивал Тасон головой.
– Это очень немаловажно.

– Итак!
– Панаис вопросительным взглядом обвёл присутствующих.
– Оставим, так как есть или кто-то хочет ужесточить ноту протеста?
– не услышав ни возражений, ни до­полнений он констатировал: - Тогда давайте этот вопрос оставим в юриспруденции Та­сона и его ведомства. Они и сами прекрасно справятся с этим делом, - когда одобритель­ный гомон стих председательст­вующий огласил: - Считаю на этом наше двадцать шестое заседание от года 3108-го закрытым. Можете продолжать праздновать и заодно обдумы­вать планы предстоящих работ.

– Да, тут не попразднуешь! Теперь головная боль обеспечена! И надолго! И не про­сто надолго, а до конца дней наших! Точно! Это как минимум!
– так переговариваясь, Ве­дущие покидали зал Совета, который располагался в зда­нии построенном двести восемь­десят лет назад у самого подножия Матери Пирамиды. А Хрустальный Город праздновал и веселился и ни один из его жителей ещё не подозревал о надвигающейся угрозе. И даже сами Ведущие ещё не знали о более страшной беде, которая приближалась к планете Земля.

Академик Карней Пари со своей дочерью решили отобедать в этот праздничный день чуть ли не

на ступеньках портала своего дома. Этому способствовало сразу не­сколько причин. Одна из них - нежелание академи­ка далеко отходить от своего дома, вер­нее даже, от своего рабочего каби­нета. В любую минуту ему могло взбрести в голову что-то записать, сопос­тавить или престо полистать интересующую книгу и если нужного не оказы­валось под рукой, он страшно нервничал и умудрялся испортить настроение всем окружающим. Вторая причина - наличие прямо перед их местом житель­ства внушитель­ного сквера, где уже были установлены помосты для послеобеденных выступлений арти­стов. И что было самое главное для Абелии, именно здесь должен был выступать самый любимый и обожаемый певец (кстати, по рейтингу популярности он с огромной уверен­ностью возглавлял список лучших исполнителей всей Океании), как его все назы­вали: "златокудрый 0капий". 0на была от него без ума и даже представить себе не могла се­го­дняшний праздник без своего кумира. Конечно, певец должен был за вечер появиться с короткими выступлениями ещё на нескольких площадках, но именно здесь планирова­лось его самое продолжительное выступление. К тому же академик с дочерью любили пи­таться исключительно в их люби­мом ресторане, который находился в цокольном этаже их зда­ния, и очень редко шли на эксперименты по апробации новых блюд и систем их пригото­вления. И напоследок - отсюда был, чуть ли не самый лучший обзор при празд­ничных са­лютах и фейерверках.

У них не было близких родственников. Нелепая и жуткая трагедия де­сять лет назад оборвала жизни троих, самых дорогих для них людей. В аварии сорвавшегося с огромной высоты монорельсового вагончика погибли мать Абелии, старший брат и её первая и по­следняя любовь, её жених, с которым они собирались через несколько недель пожениться. После случив­шего академик и его дочь находились на грани жизни и смерти от перене­сённого шока и спасла их только взаимная любовь и трогательная забота друг о друге. Если бы им не надо было заботиться и поддерживать один одного они, по всей ве­роятности, тоже ушли из жизни. Абелия с тех пор совершенно не интересовалась мужчи­нами и, также как её отец, находила успокоение и забытьё лишь в каждо­дневной и лихо­радочной работе, в которую они окунались с головой и которой отдавались без ос­татка.

Со стороны Карнея Пари были, конечно, многочисленные двоюродные бра­тья и сё­стры, со своими ещё белее многочисленными семьями, но ходить к ним было очень тя­жело. Воспоминания нахлёстывали с новой силой, вызывая в памяти тоску по безвоз­вратно ушедшим и навсегда их покинувшим людям. По взаимной договорённости отец с дочерью никогда не вспоминали вслух об этой тяжелой утрате и со временем научились прятать глубоко в сво­их сознаниях общую боль и даже получать те небольшие радости, ко­торые доставляет повседневная жизнь и некоторые праздники.

Сейчас они сидели на ступеньках, держа на коленях подносы с едой, и оживлённо наблюдая, обговаривая всё, что происходило вокруг.

– Ой, смотри! И соседи наши здесь же обедают! Да не туда смотришь, там, чуть правее, на лавочке! Видишь, нас приветствуют?
– и Абелия тоже замахала в ответ рукой.
– 0ни ведь тоже страшные любители нашего рес­торанчика.

– Ещё бы!
– согласился её отец, послав салют в сторону лавочки.
– А народу то сколько: уже трудно кого-либо в толпе такой отличить!