Уникумы Вселенной - 1

Иванович Юрий

– Ну вот, кажется, нашли продолжение пути!
– обрадовался Александр Константи­нович. А когда услышал шелестящий шум, добавил: - И исток из озера! А это воодушев­ляет: значит, нижележащие катакомбы и шахты не затоп­лены, мы спокойно сможем про­должить наши исследования посуху.

Четвёрка высадилась на берег и, вытянув лодку из воды, вошла в бли­жайший и са­мый большой, проход. Сразу было заметно, что он рукотворный. Уж слишком он был ров­ным и прямолинейным. Через несколько десятков мет­ров послышался шум и чуть дальше, ниже уровня пола, исследователи увидели стремительно несущийся поток воды.

Русло не­большой речушки сопровождало туннель некоторое время, а потом, резко вильнуло в сто­рону и скрылось в узкой расщелине. Это было справа. Минут через пять русло опять по­казалось на ко­роткое время, но уже слева от тропы.

– Всё ясно!
– Броди остановил отряд, - Возвращаемся назад! Сюда мы вернёмся с соответствующим оборудованием в самом скором времени. Вначале организуем лагерь на берегу озера, там, где ждёт наш Кормилец. Кстати, его со­всем не слышно, сюда волны не достают.

Но лишь только они вернулись к маленькому озерцу, как в их передатчи­ках раз­дался взволнованный голос:

– Прыйём! Прыйём! Дэ вы попропадалы?!

– Кормилец! Всё в порядке!
– успокоил его руководитель экспедиции.
– Возвраща­емся к тебе. Как там ребята?

– Та вжэ тут, биля мэнэ.

– И мы скоро будем!
– пообещал Броди.

Пока добирались, он закончил первичный план озера; обозначил не­сколько новых колонн и дорисовал канал с маленьким озерцом. Исследуемый объект получился в виде листа, широкого в основании и сужающегося к концу. Длина, около полутора километров, в самой широкой части - примерно пятьсот, шестьсот метров. Оставалась неисследован­ной центральная часть, но руководи­тель отложил это на потом. Ведь когда вниз доставят генератор, то всю пещеру, накрывающую озеро, легче будет осветить мощным прожекто­ром.

Трое ребят, обследовавших правые проходы, ничего интересного не на­шли. Сооб­щив только, что все коридоры и тоннели идут резко вверх и заканчи­ваются тупиками.

Назад шли налегке, бодро и даже гораздо быстрее, чем спускались. Ведь почти всё

оборудо­вание, лодку и даже запасы пищи оставили внизу. Единствен­ное, что замедляло путь,

так это разматывание огромной катушки с кабелем, ко­торый тут же, наскоро, прикрепляли к

стенкам проходов. К кабелю были под­ключены все приборы оставшиеся на берегу озера. С

их по­мощью можно было следить за малейшими колебаниями как в температуре воздуха,

воды и породы, так и минимальным перемещениям любого объекта в зоне действия ультра-

фио­летовых лучей. И де­лать это можно было прямо из штабной палатки. Конечно, мало кто

верил в возможность существования какой-либо жизни на такой глу­бине. Но, уходя, Пузин глубо­комысленно махнул в сторону водной глади и из­рёк:

– Если есть флора, то должна быть и фауна!
– на что Броди пошутил:

– Если ты хочешь запугать Люсию, то делаешь это напрасно: она и так ведёт себя сегодня тише всех.

В храм-пещеру они прибыли как раз вовремя: дело подходило к обеду. Оставав­шиеся на верху встретили "подземников" криками приветствия и бур­ными аплодисмен­тами. Выслушав сжатый рассказ о найденном озере и о проде­ланной работе, Оливер гордо выпятил грудь и высоко поднял подбородок.

– Теперь мы тоже хотим услышать ваши

аплодисменты! Пол дня и для нас не про­шли бесследно.

– Согласен полностью!
– закричал Броди хлопая в ладоши.
– Я уже давно любуюсь возродившимся пантеоном, ожившей статуей и, будто заново сделан­ной, резьбой по камню. Вид просто потрясный!

– Ха-ха! Это лишь цветочки!
– пообещал Оливер.
– Сейчас вы вообще потеряете дар речи!
– и стал объяснять: - Вначале мы очистили идеально всю резьбу на задней стене пантеона, каждую щёлочку, каждую канавку. Потом стали устанавливать упавшую ниж­нюю часть статуи. Именно в тот момент, когда вращали обломок и заметили, что круглый камень основания слегка поворачивается на оси. Обцарапали и вы­тянули пылесосом всю пыль до грамма, и камень стал крутиться на девяносто градусов. То есть статуя поворачи­валась иногда лицом к цен­тру. Бросились к левой, потрудились и над ней. Она тоже по­вернулась к центру. Ну а когда очи­стили центральную, выяснилось, что она поворачива­ется на все сто восемьдесят граду­сов, то есть к храму спиной. А зачем? Долго не могли до­копаться до раз­гадки. Пока ваш Николай..., (- Счастливчик!
– выкрикнул Пузин) ...Ещё бы! Не надавил спиной на эту плиту. Сейчас мы вам всё продемонстрируем.

Когда манипуляции со статуями были проделаны, Оливер и оба практи­канта упёр­лись спинами в одну из плит задней стены и та, с неприятным, но щемящим душу грохо­том, стала отъезжать назад. И за ней открылась комната, покрытая мраком и густой паути­ной тысячелетий.

Глава 37. (Город)

Океания торжествовала. По всеобщему мнению она проходила один из высочай­ших пиков развития в своей истории. Каждый её житель был страшно горд за себя и за свою родину. Это ещё белее укрепляло сплочённость, поднимало боевой дух и призывало к покорению новых, гораздо более высоких и технически качественных ступеней челове­ческой цивилизации.

В обиход вошло, кем-то метко запущенное, словосочетание "Триумфальная не­деля". Иначе и не говорили как: "После праздника Лунная свадьба началась триумфальная неделя победы человека над космосом!"

Самым популярным и остродефицитным стал телескоп. Самым распространённым времяпрепровождением и развлечением - наблюдение с крыш и смотровых площадок за околоземным пространством. Никого даже и не обеспокоили участившиеся несчастные случаи падения с высотных зданий ротозеев и ново­испечённых астрономов. Все радова­лись, праздновали и ликовали.

И для этого были все поводы. После благополучного запуска в воскресенье кораб­лей с человеком и модулями станции, весь понедельник прошёл в наб­людении за всё уве­личивающимся орбитальным телом, к которому поочерёдно пристыковывались новые части. А вечером все, с затаённым дыханием, следили за посадкой челнока с возвращаю­щимся на Землю первым космонавтом. Рану-Оливис прибыл в полном здравии и с са­мыми оптимистическими рассказами. Ночью опять были салюты, лишь немногим усту­пающие праздничным, двухдневной давности.