Универмаг
Шрифт:
Фиртич снял пальто и, шагнув к Индурскому, спросил, едва раздвигая губы:
– Над чем смеетесь?
– Понятия не имею, — беззаботно ответил Индурский и со значением протянул телеграмму с приказом:— Только что получил.
Фиртич пробежал глазами текст.
Приказа об уценке Фиртич ждал давно. Это была его победа. Фиртич убеждал министерство разрешить эксперимент: продавать по сниженной цене товары, спрос на которые доживал последние дни. Через недели две на лыжи и санки никто и глядеть не захочет. И девять месяцев они будут захламлять склады. А сейчас самое время провести уценку и рывком раскидать все
Фиртич едва сдерживал ликование. Он положил приказ на стол и подозвал Мезенцеву.
– Уценку произвести в три дня максимально! Дайте срочную рекламу по радио и телевизору. Продавать на улице! С яркими новыми ценами. Покупатель должен видеть выгоду. А там, бог даст, еще и снег повалит... Свяжитесь с метеорологами, узнайте прогноз. Если благоприятный — включите в рекламу. Все!
Мезенцева кивнула: будет сделано в лучшем виде.
– Николай Филимонович, вы условились с директором швейного объединения о встрече? — обратился Фиртич к Индурскому.
– Сегодня в пять, — ответил коммерческий.
Фиртич сделал пометку в календаре, выпрямился и улыбнулся. Он знал обаяние своей улыбки. И сейчас пользовался ею, сохраняя достоинство и уверенность в себе. Как всегда, тщательно причесан и со вкусом одет. Платочек снежно белеет в кармане пиджака. Глухой, свитер заменен сорочкой с ярким галстуком...
– Итак, господа... Мы рады приветствовать вас в стенах нашего дома. И надеемся, что сегодняшняя встреча послужит началом не только деловых, но и дружеских отношений между нами и вашей корпорацией.
Дубасов перевел слова Фиртича на английский. Представители корпорации закивали, широко улыбаясь и что-то бормоча в знак расположения. Без шапок они казались еще больше похожими друг на друга. Оба курносые, со здоровым цветом лица. Круглые светлые глаза под пшеничными веселыми бровями. Соломенные волосы свободно падают на плечи и воротники серых пиджаков. На лацканах — значки корпорации.
«Кто есть кто? — подумал Фиртич, собираясь представить гостей своим сотрудникам. — Похожи, как Голландия на Нидерланды». Глядя куда-то в пространство между круглыми лицами фирмачей, он произнес:
– Коммерческий директор корпорации господин Лейф Раун.
Мужчина, что сидел правее, приподнялся и прижал руки к груди.
«У коммерческого, значит, какой-то намек на усы. Да и ростом он вроде пониже, в плечах шире», — пометил про себя Фиртич и представил технического эксперта:
– Господин Кнуд Шёберг.
Технарь бодро приподнялся, собрал свое количество доброжелательных улыбок и опустился на место. Человек ценит время, сразу видно. Фиртич оглядел своих сотрудников: с кого начинать знакомство? С дам, вероятно... И тут у окна он заметил Гарусова... Фиртича обдало жаром.
– Доверяют, но проверяют? — бросил он Гарусову с усмешкой.
Гарусов приподнял руки над потертыми подлокотниками кресла в знак покорности судьбе. Никто в кабинете и внимания не обратил на этот полунемой мимолетный диалог, так как Фиртич уже начал представлять гостям своих помощников.
Дубасов переводил легко, с удовольствием:
– Господа! Универмаг «Олимп» принимает в месяц примерно два с половиной миллиона посетителей. Причем каждый третий становится покупателем.
Оба представителя корпорации повернули головы к Дубасову: не ошибся ли тот с переводом? Дубасов повторил. Со стороны фирмачей послышался звук, как будто прокололи волейбольную камеру: пс-с-с-с...
– Месячный план товарооборота Универмага около семнадцати миллионов рублей...
– Плян, плян, — общительно кивнул Лейф Раун, очевидно, это слово было на слуху у заморского гостя.
По кабинету прошло оживление.
– Естественно, — продолжал Фиртич, — подобные цифры предполагают не только эстетическое выполнение работ, но и запас прочности...
Дубасов замялся, подбирая перевод сочетания «запас прочности».
– Сэфти фэктор, — подсказал Корш.
Гости понимающе закивали. Начальник планового отдела опустил глаза. От его зардевшихся щек можно было прикуривать. Сотрудники горделиво взглянули на чужеземцев: знай наших!
Фиртич остался недоволен своим вступительным словом, чего-то не хватало. Пружины, задора... И всему виной Гарусов. Конечно, он! Сидит тихо, в стороне, видно, готовит поправки и предложения. Отсутствие единства у заказчика может переориентировать скандинавов, когда настанет время решать финансовую сторону сделки. А Гарусов не тот человек, который долго сидит с закрытым ртом...
– Клавдия Алексеевна, может быть, вы расскажете гостям о наших планах? — Фиртичу надо было спокойно обдумать возможную ситуацию.
Мезенцева поправила прическу и поднялась: легкая, спортивная, в костюме, ладно сидящем на ее не по годам стройной фигуре.
– Мы, гости наши дорогие, хотим сделать так, — начала Мезенцева, направляясь к столу директора, — чтобы наш советский человек, если он даже ничего не купит, уходил бы из Универмага с хорошим настроением, с желанием прийти еще раз.
Лейф Раун что-то произнес.
– Господин Раун спрашивает: «Недостаточно вам семнадцати миллионов в месяц?» — перевел Дубасов.
– Нет. Недостаточно! — решительно ответила Мезенцева.— Вон какая наша страна. Океан! И каждый, кто приезжает в наш город, заходит к нам. А здание наше красивое, старинное. Вы еще не все осмотрели. Очень важно не заглушить его современным оборудованием. Наоборот: выпятить, показать людям. А то заходишь в новый магазин — не знаю, как у вас, а у нас стекло да бетон...
Гостям пришлась по душе раскованность Мезенцевой. И Дубасов одобрительно кивал... Фиртич пересел на свободный стул позади Лисовского. От тяжелой спины Лисовского, как от нагретой баржи, тянуло жаром. «О чем он сейчас размышляет, старый тюлень?» — подумал Фиртич и достал из кармана блокнот, готовясь к предстоящему разговору...