Универмаг
Шрифт:
Сазонова подтянула платок к горлу, пальцы ее рук побелели, но лицо оставалось таким же спокойным.
– Вы же, Михаил Януарьевич, ничего не предприняли. — В голосе ее звучал тяжелый укор. — Прошло столько времени. И молчите. Боитесь сор выносить из избы?
Лисовский чувствовал, как подкатывает кашель, и пытался подавить его, унять спазмы. Наконец справился.
– Это вы, Шурочка, написали письмо в управление? Да?
Сазонова уронила лицо в ладони и тихонечко кивнула.
«Ну точно Неточка Незванова», — опять подумал Лисовский.
– Но он ничего не знает, клянусь вам, — произнесла
– Паша. Мой брат. Он запретил мне лезть в эти дела. Еще тогда, когда к нам домой пришел Фиртич.
– Домой?!
– Да. Сказал, что не помнит обиды. Но дал понять, что не потерпит никакого разглашения.
– И не потерпит.
– Но почему?! И вы! Вы ведь честный человек, Если не вы, то кто же?
– Все гораздо сложнее, Шурочка. Я век прожил. Казалось бы, ничем уже меня не удивишь... Но есть ситуации, когда нельзя ничего решить однозначно. Человек не всегда виноват в том, что кажется на первый взгляд... Но... Если хватит у него воли дотянуть до цели...
Раздался долгий звонок директорской линии связи. Лисовский подошел к селектору, нажал клавишу.
– Михаил Януарьевич, вы обедали? — раздался голос Фиртича.
«Начинается!» — подумал Лисовский и солгал:
– Да, обедал.
– Вот и хорошо. Мне надо поговорить с вами... В пять меня ждут в швейном объединении. Сейчас три. Погуляем с полчаса. Это очень важно... Жду у проходной через пятнадцать минут. Пожалуйста.
7
Они шли, касаясь друг друга рукавами. Но эта близость была кажущейся. На самом деле они сейчас находились далеко друг от друга. На разных полушариях планеты...
Разговор, из-за которого состоялась прогулка, уже произошел. Фиртич рассказал все. С самого начала. С того момента, как связался с Кузнецовым. На каких условиях. Все, все... Именно эта откровенность и развела их так далеко друг от друга.
Разговор для Фиртича был трудным — Лисовский почти все время молчал. И это молчание обескураживало его... Повторять вновь, что все поступки его не имели корысти, что он, Фиртич, заботился о деле, о деле, о деле! И не его вина, что обстоятельства оборачиваются против него. Что он не только замарает свое имя — он бросит тень на порядочных людей. Вокруг всей этой истории можно много чего нагородить. Кузнецов сделает это, он слов на ветер не бросает. И надо ж было так случиться, что именно бухгалтер «Олимпа» явится человеком, от которого будет зависеть его судьба и судьба Универмага...
– Полагаю, вы читали «Песню про купца Калашникова»? — неожиданно прервал свое молчание Лисовский.
Фиртич машинально кивнул.
– А помните, чем закончилась та история?
– Приехала «неотложка» — и героя-купца увезли с сердечным приступом в реанимацию? — нахмурился Фиртич. — Впрочем, не помню, еще в школе изучал. Столько лет прошло.
– А я помню. За честь жены вступился удалой купец. А грозный царь приказал торговому работнику голову отрубить, Константин Петрович. И, заметьте, торжественно отрубить. Поучительная история!
– Весьма, — согласился Фиртич. — Мы знакомы с вами много лет. И я полагал, что знаю вас... Признаться, я хотел бы иметь главным бухгалтером человека менее бойцовских качеств. Но, видно, не судьба... И еще... Я больше не стану давить на вас с этим Кузнецовым. Поступайте как велит совесть. — И, поддавшись мгновенному порыву, Фиртич добавил горячо: — Я не представляю свою работу без вас. Как бы там ни сложилась моя судьба... — Фиртич замолчал, споткнувшись о последнюю фразу. Недостойно, недостойно... Можно расценить как скрытую попытку возобновить давление на главного бухгалтера. Лучше помолчать.
Лисовский запрокинул лицо. По небу спешили облака — белые, легкие. Словно клочья мыльной пены...
– Боженька бреется, — произнес Лисовский и улыбнулся. — Знаете, Константин Петрович, пожалуй, я отстранюсь от экспертизы.
– Как отстранитесь? — растерялся Фиртич.
– Отстранюсь. Возьму самоотвод. По состоянию здоровья... Этого добивался ваш протеже?
– Послушайте, Михаил Януарьевич...
Фиртич сейчас чувствовал себя человеком, которого огонь загнал на самый край пропасти. Ни туда и ни сюда... Он ссутулился и вобрал голову в плечи.
– Вы же хотели, чтобы я вышел из игры. И прихватил козыри этого подлеца против вас, — спокойно произнес Лисовский.
Фиртич молчал. Спазмы перехватывали горло. Он шумно втягивал носом воздух, стараясь подавить предательское щекотание под набухшими веками.
– Я очень сожалею, старина, — тихо выговорил он. — Мне очень жаль, что все так сложилось. Я понимаю, чего это вам стоит...
Фиртич сейчас презирал себя. Он чувствовал, как лицо его складывается в невольную жалкую гримасу. И еще пуще презирал себя за это. Лисовский носком ботинка поддел серый снежный холмик. И, не простившись, отошел. Как-то боком, словно прячась от самого себя, прижимая руки к большому телу. Фиртич смотрел ему вслед. Да, он совсем не знает своего главного бухгалтера Михаила Януарьевича Лисовского. Возможно, он вообще мало кого знает. Скользит мимо чьих-то судеб... А знает ли он себя?
...
Директору швейного объединения Волгину было лет сорок. Но голос звучал по-мальчишески тонко. И конец каждой фразы — как всплеск...
– Понимаете, Константин Петрович! — звонко выговаривал Волгин. — Беда — в инерции хозяйственного мышления. Вот в чем корень зла, верно? Что вы молчите?
– Я что-то не в духе, Волгин, — проговорил Фиртич.
В кабинет вошла женщина с бумагами. Увидев постороннего, она извинилась и хотела выйти. Но Волгин уже выхватил из нагрудного кармана ручку. Женщина, еще раз извинившись, приблизилась к столу. Волгин перелистал бумаги, присвистнул. Тень недовольства пробежала по его остроносому лицу. Он вздохнул и принялся быстро и брезгливо расписываться. По тому, как смотрела на Волгина женщина, Фиртич определил, что директора здесь уважают...
– Подписываю себе приговор, — вздохнул Волгин. — Который год бьюсь, не могу снять с производства устаревшие фасоны. Сплошные возвраты... А новые модели стоят без движения. И какие модели!
«Одни и те же разговоры, — подумал Фиртич. — Барахтаемся в словах, точно потерпевшие кораблекрушение в открытом море».
Волгин убрал ручку. Женщина собрала бумаги и вышла, аккуратно прикрыв дверь.
– Итак, если я правильно понял вашего коммерческого, вы хотите в порядке эксперимента выплачивать моим контролерам премию за хорошую работу?