Уотердип
Шрифт:
Келемвор не сомневался, что где-то там внизу находился Сайрик и его Зентилары и сейчас они шли по их следам. Но что удивило воина, так это четыре десятка халфлингов, появившихся у входа в ущелье. В шестидесяти милях от Даркхолда один из их следопытов наткнулся на следы Сайрика и жители Черных Дубов повернули на север. Они только что наткнулись на тело Проныры и поняли, что идут по верному следу.
Потеряв к халфлингам интерес, Келемвор обратил свой взор на местность, где он сейчас находился. Неподалеку, среди островков сочной травы, напоминавшей по цвету хлебную плесень, росли крошечные белые цветы.
“Давай, Адон”, — крикнул Келемвор, надеясь, что подбодрив своего друга, он и сам почувствует себя лучше. “Рано или поздно, но мы доберемся до вершины”.
“Поздно”, — процедил Адон.
Келемвор вздрогнул и продолжил подъем. Пока он поднимался, то весь покрылся потом, а ледяной ветер был безжалостен. Воин подумал о том, чтобы накинуть зимнюю одежду, которой их снабдил управляющий Деверелла, но отказался от этой мысли. От дополнительной одежды он пропотеет лишь еще больше.
Горный склон был холодным и неприветливым местом и воин невольно пришел к мысли, что сожалеет о том, что приходится рисковать своей жизнью именно здесь. Когда троица только начинала свое путешествие в Уотердип, дело выглядело довольно простым. Сейчас, когда погиб Проныра и между ним и Миднайт усилились разногласия, Келемвор вновь ощутил себя наемником.
Он понимал, что на его настроение влияют его распри с Миднайт. Дважды Сайрик был у него в руках и дважды чародейка давала вору улизнуть. Воин никак не мог понять, почему она никак не хотела разглядеть предательство Сайрика.
Любовь Келемвора к Миднайт лишь усугубляла положение. Когда она спасла вора, воин почувствовал себя так словно его предали. Он знал, что между Сайриком и Миднайт ничего не было и у него не было повода ревновать, но от этого ему было не легче.
Воин уже сотни раз пытался объяснить причину пылавшей в нем злобе. Миднайт не видела, как Сайрик, будучи шпионом в арабельском Деле Кнайтбриджа переходил из одного лагеря в другой, и не знала насколько коварен он мог быть. Наивная чародейка искренне верила, что у вора был благородный характер и он станет им помогать.
“Лучше, чтобы это была вершина”, — раздался голос Адона. “Я уже совсем выбился из сил”.
“Возможно, завеса дала бы тебе покой, который ты ищешь”, — отозвался Келемвор, махнув рукой в сторону черной пелены, которая все еще покрывала ущелье.
Адон остановился и посмотрел вниз, словно обдумывая слова воина. Наконец, он произнес, — “Не искушай меня”.
Келемвор усмехнулся и сделал еще один шаг. Его нога нашла твердую точку опоры и тут же в грудь ударил резкий порыв ветра, едва не сбивший его. Воин поднял глаза от земли и обнаружил, что стоит на гребне. Впереди горная цепь начинала спускаться, а это значит, что он наконец добрался до вершины.
Тропа спускалась вниз по другой стороне седловины к остроконечной гряде, которая тянулась вперед на пятнадцать миль, словно переплет какой-то огромной книги, пока наконец не утыкалась в небольшую цепь остроконечных вершин. На вершине гряды тропа разделялась. Более утоптанная дорога вела влево, к небольшой долинке с ярко-зеленой травой, в конечном
Правая тропа спускалась по правому склону гряды, минуя побережье небольшого горного озерца. Там тропа шла вдоль границы голубовато-лиловой воды, доходила до устья вытекающей реки и следовала за ней в уединенную теснину на северо-западе.
Осмотрев окрестности, Келемвор обернулся и махнул рукой Адону. Больше ноша воина уже не казалась ему столь тяжелой и он ощутил такой прилив сил и бодрости духа, словно вновь выпил лучшего эля Лорда Деверелла.
“Это вершина!” — крикнул он.
Адон посмотрел вверх и пожав плечами, приложил руку к уху. Келемвор не мог перекричать ветер, поэтому он сложил из ладоней арку, указав на другую сторону перевала, и затем вознес руки в знак победы.
Адон тотчас воспрянул духом, словно и не было позади многих миль изнурительного пути, затем начал тянуть пони за поводья, пытаясь подогнать его. Келемвор хотел посигналить и Миднайт, но она была так далеко, что он боялся лишь расстроить ее еще больше.
Несколько минут спустя, Адон, отчаянно карабкаясь на четвереньках, наконец добрался до вершины.
“Неужели добрались?” — еле слышно произнес жрец. Ветер был столь силен, что он даже не мог поднять голову, чтобы осмотреть окрестности.
“Глянь сам”, — посоветовал Келемвор.
Едва отдышавшись, Адон встал и устремил взгляд вниз на раскинувшееся озеро. Это зрелище придало ему сил, как и Келемвору. “Наконец! Теперь будем только спускаться!”
Оглянувшись назад на Миднайт, Келемвор спросил, — “Как она?”
Адон обернулся, ощутив как на его плечи словно навалилась невыносимая тяжесть. “Она все еще скорбит по Проныре”.
Келемвор впихнул поводья своего пони Адону и начал спускаться вниз по тропе. Жрец поспешил схватить его за плечо. “Нет”.
“Но она устала, ей нужно помочь!” — запротивился Келемвор, оборачиваясь лицом к жрецу. “А у меня все еще достаточно сил, чтобы донести ее”.
“Она не нуждается в помощи”, — ответил Адон. Два часа назад он уже предлагал ей взять поводья ее пони, но в ответ чародейка лишь пригрозила, что если он от нее не отстанет, то она превратит его в ворону.
Келемвор бросил взгляд на медленно приближающуюся фигурку Миднайт. “Пришло время поговорить”.
“Давно пора!” — воскликнул Адон, довольный тем, что воин наконец смог побороть свое упрямство. “Только пусть она закончит подъем, сейчас не самый подходящий момент, чтобы вести откровенную беседу и намекать, что ей не по силам одной бороться с подобной ношей”.
Келемвор, однако, уступать не желал. “Еще пять минут назад я был готов отдать свой меч любому, кто донес бы меня до вершины. Думаю, она истолкует все верно”.
Жрец покачал головой. “Поверь мне. Подъем дал тебе время подумать. Несмотря на дрожь в ногах, шум в ушах и туман в голове, подъем помогает думать”.
Воин нахмурился. Ему он не дал ничего, кроме сильнейшей головной боли. “Ты думаешь?”
“Да”, — настоял Адон, отпуская плечо воина. Пока я карабкался вверх по склону в моей голове роилось множество мыслей и вот к чему я пришел: Миднайт спасла Сайрика, затем Сайрик убил Проныру. Если бы ты был на ее месте, разве не чувствовал за собой вины?”