Ураган «Homo Sapiens»
Шрифт:
— А летом приеду на каникулы… Не верите? — Она глянула в глаза, и Михаил увидел наконец ее растерянность и ужас.
Господи, совсем ребенок, и такая дорога, а я о Папе с Димой, вот чертова работа, баран толстокожий, обругал себя Михаил и тут же весело воскликнул:
— Конечно приезжай! Я отвезу тебя в тундру, покажу одну долину. Там сплошь растет красная смородина. Огромная, красная от ягод долина. А по ней лазят медведи, урчат от удовольствия, и тоже красные от сока. Представляешь: красные медведи! А пока грызи науки, время сейчас такое, без них ни в какую долину не по…
— Не надо так! —
— Внимание! — прозвучал женский голос. — Объявляется посадка на рейс, следующий по маршруту…
— Мне, — отрешенно выдохнула Лелька.
— Ах, какая я растеряха, какая растеряха! — подбежала Мария Гавриловна. — Оставила сумочку в автобусе и ищу, ищу…
В глазах ее блестели слезы, и руки, прижимавшие сумочку, тряслись крупной дрожью.
— Иди сюда, Елена, иди: мне надо что-то сказать, — она враждебно глянула на Михаила, схватила Лельку и повела на улицу.
Михаил взял сумку «Аэрофлот» и специально отстал, чтобы не мешать последним наказам матери. Взвинчена, конечно, Мария Гавриловна, первый раз расстается с дочкой.
У ступеней аэропорта пофыркивал голубой автобус, И пассажиры, теснясь в дверях, занимали места. Мария Гавриловна все говорила Лельке, приближаясь к задним дверям автобуса. Лелька уже стояла на подножке и кивала матери, а поверх ее головы искала что-то глазами. Дверь наконец со скрежетом лязгнула, оттеснив Лельку в глубину автобуса, и тут она увидела Михаила и, крича что-то, застучала в стекло. Автобус двинулся, и оказалось, что Михаил и Мария Гавриловна только двое провожающих. Ни одного человека рядом. Весна: летят отпускники, семьями, прощаются с друзьями еще на приисках.
Гудел, прогревая моторы, самолет. Автобус подполз к нему, и по трапу стали подниматься маленькие фигурки. Лельку они не заметили — разве разглядишь на таком расстоянии? Она растворилась среди людских фигурок и могла оказаться любой из них.
Мария Гавриловна заплакала. Хорошо, пусть выплачется, это снимет нервное напряжение.
Самолет взлетел, сделал широкий круг и исчез на западе.
Так что же привез с «Ичуньского» Дима, Человек Дела?
— Я рада, что она улетела, — неожиданно сказала Мария Гавриловна. — Ведь вам уже тридцать, а она совсем еще ребенок.
— О чем вы? — удивился Михаил.
— О моей девочке, — у нее снова сверкнули слезы. — О ее первом чувстве.
— Да вы что?! — похолодев, с ужасом сказал он.
— Ох уж эти мужчины. Вечно они не видят главного… Не обижайтесь, Миша, я мать. А у нее мой характер. Поэтому я так боялась последнее время. Ведь я однолюб. С тех пор, как рассталась с мужем, не могу заставить себя вновь… Он был торговым моряком и погиб во Вьетнаме. Там бомбили причалы… Но теперь она улетела и вдали, я надеюсь, все пройдет. Должно пройти, — добавила она шепотом, полным отчаяния и сомнения.
Предопределенная случайность
Фотография делалась в ненастный день и была серенькой, но Михаил сразу узнал Сучкова. Он стоял на фоне того балка. По стене, на гвоздях, густо висела рыба. В одной руке Сучкова ружье, в другой — убитый гусь. Классический браконьерский снимок: вот какой я добытчик! Шипите от зависти!
— Он, — сказал Михаил и опустился на стул.
— Григорий Долгун, Гриня, — сказал Дима. — Тракторист с одного из участков нашего прииска,
— Где он сейчас?
— После отзыва из депутатов умотал на север Якутии.
— Угу… А участок, где Гриня, как называется?
— Да он, если официально, и не участок, — Дима почему-то застеснялся. — Так, небольшой полигончик с хорошим содержанием. Два агрегата… Ну, на всякий случай…
— Карман, — кивнул Влад. — Заначка. Государство обманываете, Вельзевулы!
— А куда денешься? — Дима поднял руки. — План надо давать?
— Понятно, — сказал Михаил. Он слышал, что горняки частенько держат в секрете, про запас, небольшие полигоны с содержанием металла с песках выше всяких легендарных клондайков. Затормозит выполнение плана непогода или технический просчет, они из такой заначки двинут полсотни кубов, промоют — и план в ажуре. А поскольку полигон секретный, техника и народ проходят по другим, официальным участкам, хотя живут и работают бог знает где. Найди их по тысячам распадков. Вот и еще один факт для докладной, отношения, вроде бы к охрана рыбных запасов не имеющий.
— Сердитый парень, — ткнул Влад в фотографию. — Милицию надо.
— А он сейчас по букве закона ни в чем не виноват, — сказал Михаил. — Докажи, что ловит не по правилам, что торгует… Надо ждать выезда в тундру.
— Будет выезд, — сказал Дима. — У Долгуна десять дней отгулов. Подал заявление со следующего понедельника.
— Значит, поедет в пятницу, два дня терять не будет… — прикинул Михаил. — Узнать бы маршрут… А, Дима?
— Я не господь бог Саваоф, — усмехнулся Дима. — Но есть информация, что весной они нашли какую-то речку в горах, к западу от прииска. Рыбы в ней больше вроде, чем воды. Вот все, что знаю.
— Тинтинин, — кивнул Михаил. — Больше не осталось, от «Ичуньского» близко богатых рыбой рек. Нашли, стало быть… А ты, Дима — и господь бог и комиссар Мегрэ.
— Тогда моя миссия выполнена! — Человек Дела напыжился и посмотрел вокруг победным взглядом. — Требую принять в небесный штат! Вместе будем творить чудеса!
— Хм… Если бы не ваши горняцкие хитрости, мы бы его еще зимой нашли, — сказал Михаил. — Так что гордиться особо нечем, хотя я тебе очень благодарен. Это правда. С горчинкой — но тут уж…
— Да, — сказал Папа, — государство обманывали, заодно преступника, не ведая, но укрывали. Выходит, причитается тебе, как у классика: медаль и пуля.
— Государственные интересы… — неуверенно начал Дима, но, словно ждал этого умопостроения, Папа закричал радостно:
— Государственные?! Откуда вы такие лезете, братцы?! Как лихо свои шкурные подтасовываете под государственные! Чтобы премию вовремя, да побольше, — вот и все ваши интересы. А государственные — это когда металл побыстрее в золотокассе да бандит пораньше за решеткой. А вы и то и другое в заначках держите. Эх, нар-род, как же вы легко последнее время в деляг обращаетесь… Когда едете?