Ураганный туман
Шрифт:
– Иван Алексеевич, говорят, что сердце не объясняет...
– Ма-шень-ка, - тихо и раздельно, словно вслушиваясь в это слово, произнес Кленов.
– Что?
– тихо отозвалась Марина.
– Нет, я просто так... Я желчный, завистливый старик. Я завидую вашему отцу. Как бы я хотел иметь такую дочь! Или внучку... Ведь вы могли бы быть моей внучкой... Я бы так гордился вами!.. М-да!.. Так нелепо и горестно сложилась жизнь. Наверно, это большое счастье - иметь детей?
– Огромное, Иван Алексеевич!
–
Она встала и подошла к радиоаппаратуре, положила свою тонкую, почти прозрачную руку на голубой ящик, почувствовала холод металла и отдернула ее.
– Огромное счастье, Иван Алексеевич, - продолжала она. Ее затуманенные глаза смотрели вдаль.
– Иногда мне кажется, что я буду очень счастлива... А иногда мне так горько, что не хватает слез... За эти дни я плакала больше, чем за последние десять лег. Можно, я сяду на вашу постель? Какая у вас большая рука... Скажите, ведь вы верите? Вы услышите сигналы?
– Верю, Машенька, верю... Вся моя жизнь теперь в этой вере. До сих пор я думал, что хочу этого ради человечества... А хотел-то ведь ради себя... А теперь...
– Старик закрыл глаза и замолчал.
Марина гладила его лежавшую поверх одеяла руку. Она с нежностью смотрела на худое лицо старика с провалившимися щеками, с запавшими глазницами, с клочковатой белой бородой... Она гладила его руку и видела, как сначала из одного глаза, а потом из другого медленно сползли две слезинки.
– А теперь для вас этого хочу, ради вас всей душой своей хочу... И благодарен вам за светлое чувство, которое вы пробуждаете во мне... Вот за эти слезинки, которых не стыжусь... Предыдущие принадлежали Мод...
Марина своим платком вытерла глаза старику.
– Чай поспел, Иван Алексеевич, - сказала она и улыбнулась.
И, забыв про чай, они смотрели друг на друга, думая каждый о своем.
Кленов ощущал величайшее умиротворение. Может быть, такое чувство бывает только раз в жизни... перед концом.
– Какая страна, какое время, какие люди!
– говорил он, видимо, сам себе.
– Люди?
– переспросила Марина.
– Да... Вы, он... И все вы, люди будущего...
В передней раздался шорох.
– Почтеннейший, вы, может быть, думаете, что вас грабит однорукий бандит? Так ничего подобного? Это я, ваша назойливая сиделка. Прилетел к вам на минуточку, раздеваюсь, вешаю пальто... Привожу себя в порядок... Ведь отсюда я полечу к своей пациентке, к нашей Машеньке, как мы с вами говорим... Она очень плоха и неосторожна... Может быть, героична! Склоняюсь. Право ученого! Пренебрегает радиацией. Итак, как вы себя чувствуете?
С этими словами в комнату вошел доктор Шварцман.
– Что я вижу! Она здесь! Ох, медицина! Тебе как науке нужно прописать тысячу верблюдов, чтобы они плевали на тебя.
Вдруг Кленов сел и предостерегающе протянул худую длинную руку.
Доктор
– Тише, тише!
– шептал Кленов.
Марина, вся подавшись к нему, смотрела на него умоляющими глазами. Кленов судорожно схватил ее руки и сжимал их в своей громадной ладони.
– Доктор, пишите же... Да пишите же, доктор!
– вдруг закричал он.
Доктор привычным движением выхватил перо и бланк для рецепта.
– Вызывает, вызывает так долго, что я осмелюсь думать - он располагает неограниченным временем...
Марина окаменела.
Наконец Кленов стал глухим голосом произносите текст радиограммы, а Марина беззвучно повторяла слова. Доктор записывал. По лицу профессора текли слезы, но глаза сияли...
– Вот и все... Он повторяет вызов... Видимо, передает радиограмму еще раз. Какое счастье! Исполнение желаний! Помогите мне лечь, Машенька. Звоните, звоните по телефону Василию Климентьевичу... Передайте радиограмму и мой... мой привет.
Уложив старика, который вытянулся под одеялом и закрыл глаза, как после сильнейшего утомления, Марина вытерла платком слезы и, счастливо улыбаясь, села за стол к телевизефону.
– Я вам буду диктовать. Вы, может быть, думаете, что прочтете докторский почерк? Ничего подобного!
Марина вызвала министра:
– Василий Климентьевич! Вы извините, что я сквозь слезы... Это от счастья...
– И она незаметно переключила динамик на телефонную трубку.
– Вы уже знаете?
– отозвался министр.
– А я два часа всюду разыскиваю вас, чтобы сообщить радостную весть...
– Василий Климентьевич!
– перебила Марина.
– Профессор Кленов только что установил связь с Матросовым...
– К нему уже вылетела помощь, - сказал Сергеев.
Марина плотнее прижала трубку к уху, чтобы не донесся в комнату голос министра.
– Профессор будет счастлив. Он так стремился услышать Матросова первым. Я передаю принятый им текст...
– Он лежит передо мной, - недоумевая, заметил министр.
Но Марина, как бы не слыша этого, стала медленно передавать текст радиограммы, словно министр записывал его.
Профессор Кленов приоткрыл глаза, напряженно вслушиваясь в каждое ее слово. Его губы беззвучно шевелились. Видимо, он повторял за Мариной...
Министр не прерывал Марину. Когда она кончила, он сказал:
– Спасибо. Видимо, Матросов повторяет свою передачу каждый час. Меры приняты. Передайте привет профессору.
Марина положила телефонную трубку, невидящим взором смотря перед собой.
– Что он сказал?
– прошептал Кленов.
Марина догадалась, о чем спросил Кленов.
– Василий Климентьевич просил передать вам благодарность. Вы приняли радиограмму первым...
Она подошла к Кленову. Лицо его стало спокойным и строгим.