Урал атакует
Шрифт:
– Как здорово, что вы пришли в себя, – зажурчал мягкий, но полногрудый голос. – Майк уже заждался.
– Майк? – удивился Костя.
Кажется, я немного охрип, тут же подумалось ему.
И в эту секунду в палату вошел Майк.
Он принес стул с собой. Он, этот человек с нерусским именем, выглядел лощеным. Облаченный в безупречный серый костюм с иголочки, под которым виднелась строгая синеватая рубашка, без галстука на шее, без бантика, он широко улыбался, показывая удивительно белые, большие, почти лошадиные зубы. Лицо его имело правильные черты, но елейно правильные,
– Good morning! I'm Mike Kelvin. I want…
– Его зовут Майк Кельвин, – перебивая, начала дублировать медсестра (или переводчица?). – Он хотел бы с вами поговорить.
– Ни хрена себе! – Костя снова приподнял голову, поморщился от боли. – Кажется, круто я попал!
Волнение вызвало одышку, Костя ощутил во всю силу, как горячо ему внутри и как трудно долго дышать и говорить.
Девушка перевела его тираду на английский, Майк улыбнулся, сделал жест, приглашая присоединиться к разговору.
– Вы находитесь в госпитале миротворческих сил НАТО. Меня зовут Катя, я переводчица и медсестра по совместительству. Правда, медсестра из меня никудышная, – она сухо улыбнулась, – но зато английский хорошо знаю.
У Кости все мигом завертелось в голове.
Получается, самарским сопротивленцам не удалось-таки укрыться в этом чертовом погребе. Преследователи их достали во всех смыслах и повязали, а вместе с ними и его, Костю!
Значит, суррогат «Минипы» у них в руках, но миссия-то все равно выполнена! Теперь они думают, что избежали удара. Теперь они успокоились, сосредоточились на мне.
Но почему их еще не уничтожили другим оружием? Почему телится Калинов или кто-то другой? Как выбраться отсюда? Где находятся Бора, Дрюн и Бурый? Нужно срочно выяснить обстановку. Ничего, и не в такие передряги попадали! И ведь есть же еще другие сопротивленцы, есть, наконец, генерал Калинов, и все они обязательно постараются вызволить нас отсюда, оставив наживку в виде чемоданчика на растерзание этим волкам.
Такие мысли пронеслись в голове Кости за те несколько секунд, пока Майк и Катя с застывшими минами ждали его реакции.
– Прекрасно, – произнес Костя. – Просто здорово.
К вискам поднимался жар.
– Fine! – коротко перевела Катя.
– Может, господин Майк поведает сначала, как я сюда попал? – глубоко вдохнув, выговорил Муконин и выдохнул.
Он понял, что торопиться пока некуда и можно завести обстоятельную беседу. Или попросить оставить его в покое и дать оклематься.
Майк Кельвин начал шпарить на своем, а Катя переводить:
– После передачи «Минипы» добрым самаритянам (Костя едва улыбнулся – неужели это американец так сказал?) вы все попытались скрыться. Но наши… Хм. Его бдительные коллеги обнаружили ваш тайник и заставили под дулом автомата всех выбраться наружу. Затем вы все были препровождены в гарнизон миротворцев. У вас, Муконин, выявилось тяжелое ранение, вам пришлось сделать операцию, после которой вы долго не приходили в себя. Но теперь вам стало намного лучше, и он рад, что сможет, наконец, с вами пообщаться. Его очень интересуют подробности жизни в Уральской Независимой Республике.
– Понятно, – слабо кивнул Костя. – Это сколько ж я пролежал без памяти?
Девушка ответила сама:
– Рана была неопасная, органы не задеты. Но большая потеря крови… Вам сразу сделали операцию, и потом еще сутки вы спали под воздействием наркоза.
– Ешкин кот! – Костя уже определился, как быть дальше. – Хорошо, я поговорю с мистером.
Он вздохнул несколько раз, почти взаправду показывая одышку, показывая, как ему пока плохо.
– Но не сейчас. Дайте хотя бы поесть и немного очухаться.
Катя донесла до ушей Кельвина это пожелание. Он заулыбался, хотя глаза его, темно-серые, как вода в луже, глаза наполнились каким-то недоверчивым выражением. «Тот самый тип людей, которые говорят одно, а смотрят по-другому», – рассудил Костя. Майк встал и вышел из комнаты, бросив какие-то быстрые фразы в сторону девушки. Тон был распорядительный.
– Сейчас я вас покормлю, – сказала Катя, когда они остались наедине.
– Ты местная? – в лоб спросил Муконин.
Переводчица-медсестра сделала серьезное личико, как будто немного испугалась такого вопроса.
– Да, но это не имеет значения.
– Что значит не имеет? Почему ты работаешь на них?
– Больной, вам пока нельзя много говорить. – Катя встала, и ее лицо превратилось в саму строгость – этакая школьная учительница.
И она вышла. А вернулась через минуту со стеклянным столиком на колесиках. На столике, на подносе красовалась тарелка с ароматным куриным бульоном, кусок черного хлеба лежал рядом и тут же стоял стакан желтого сока – апельсинового или ананасового, что-то в этом роде. Катя подкатила столик к кровати.
– Сам поешь или тебе помочь? – поинтересовалась она, неожиданно переходя на «ты».
И эти несколько грубые слова прозвучали таким женственным, материнским тоном, что у Кости потеплело в груди.
– Спасибо, я сам как-нибудь. Тарелку только подай, пожалуйста.
Костя подставил локти и выдвинулся вверх, боль слегка стрельнула в бок, но на этот раз он не поморщился. Устроился поудобнее, и Катя села рядом и подала тарелку с ложкой. Муконин втянул ноздрями аромат – бульон был свежий. В нем плавали кусочки курицы и картошки, собственно, это больше походило на суп. Костя зачерпнул немного, словно неумело, и хлебнул из ложки. Суп оказался на редкость вкусным. А может быть, ему просто так почудилось. В последнее время, в его походных условиях, любая еда казалась восхитительной.
Серо-зеленые глаза Кати принялись следить за ложкой. Лицо ее приобрело невозмутимую маску.
– Слушай, Кать, и все-таки хотелось бы знать, – начал он, поднеся третью ложку ко рту.
Девушка на мгновение приложила палец к губам.
– Не задавай лишних вопросов. Здесь везде уши и камеры.
Муконин обвел взглядом палату. Ну да, конечно… Он сделал глоток бульона.
– Хорошо. Тогда скажи мне хотя бы… Какое сегодня число? – В желудке почувствовалось приятное тепло.
– Двадцать девятое апреля, – известила Катя, смягчив голос.