Урамбо(Избранные произведения. Том II)

Итин Вивиан Азарьевич

Бутылки, объедки — в углу винтовки,

Дедушка Маркс и красный стяг.

У военкома кусок веревки.

— Вот «на счастье» храню шутя.

От разведки отбился тропой овражьей,

Где травы в рост головы.

Черт побери это место вражье —

Бугры, перелески, рвы.

Продрался за ночь среди коряжищ

К жилью, едва рассвело.

Часовой без погон. Я сдуру:

«Товарищ, Какое это село?»

— А, «товарищ!» — Наизготовку!..

Штыки. Офицер, как

жердь.

Ткнул кулаком: «Бросай винтовку…»

Ну, что же, думаю, — смерть.

На улицах строились взводы и роты,

Уходили от наших сил…

Доброволец залез на крутые ворота

И вот эту веревку спустил.

Бил барабан, торопил, ругался.

Путал команду, спеша…

Как сказать? — я не то, что боялся,

А так — изводилась душа,

Одного я узнал вольнопера Петьку…

Лошади дыбом взвились.

Жесткие пальцы сдавили петлю

И все провалилось в высь…

А вышло так. Алаяр, башкирин,

Повис на мне. Придушить хотел,

Но конопля косоглазой гири

Не сдержала…

И вот — уцелел!

Бутылки, объедки. Красное знамя.

Военком говорит, шутя.

Но краснее и жарче память,

Чем громами гремящий стяг.

Как в зеркале, в глиняном блюде —

Радость и боль бурь —

Сибирь на коне и верблюде

Кто за нами проедет в пургу?

Через океан

Синяя блуза рванула пропеллер.

Взрыв.

Мотор завыл.

Наш Виккерс-Вими качнулся и прыгнул

На гулкую грудь синевы.

Солнце за нами.

Поднялся с прерий

Мягкий вечерний туман.

Мель Нью-Фаундленда…

Атлантик! Атлантик!

С востока — навстречу — тьма.

Нет больше времени…

Здравствуй хаос!

Ветер — туман и ночь!

Проснешься и вдруг — мохнатый праотец

Сзади возьмет за плечо.

И руки невольно крылья кренят,

Ища невозможной земли.

Миг

И за грань четырех измерений

Бешено бросят рули.

И — как молния:

В опрокинутом небе,

Не помня —

Где бездна и высь —

Я увидел вспененный гребень

И крикнул, сквозь сон, — держись!

И Виккерс-Вими,

Замочив колеса,

Воспрянул — крылатый Антей —

И снова воздушными влажными плесами

Помчался к любимой

Мечте.

Звездные ознобы

Я только что прочел о книге Нернста.

Еще одна попытка светлого ума

Сказать: я — миг, но если после тьма?

Вселенная, доказано, бессмертна.

И долго я внимательно

следил

За превращеньм атомов и сил.

Года. Века. Миллионы. Бсконечность.

Пространства тысяч световых годов.

Как странно различать: Вселенная конечна

И безгранична. Да, как формы наших снов,

Как мысли изумительной паренье.

Пришел редактор. Вы стихотворенье

Должны… На новый год… «Советская Сибирь»…

И сразу сузилась и напряглася ширь.

Нам каждый год тяжка необходимость.

Мы в шутку просим «чуда» в новый год.

Разбитый — побеждающий — непобедимый

Рабочий вырвет власть у всех своих господ.

Но будут жить века столпотворенья.

Мечтая о далеких берегах

(Вы поняли мое стихотворенье?)

Мы говорим на разных языках.

И я хочу, чтоб в этот год единый

Товарищ слесарь из депо и я

Склонились над одной картиной

Бессмертия и смерти бытия.

Чтоб всем чрез год отчаянной учебы

Доступны стали звездные ознобы.

1923

Брест

(Эскиз к поэме)

1918 год

Чрезвычайный съезд,

Тихо.

Чичерин.

Брест.

Тревоги никто не подавит,

Молчанья чугунный удав.

Лапой мохнатой зажаты

Шершавые глотки солдат.

В дипломатической ложе —

Монокль,

Бинокль.

— Пойдемте… воздух тяжелый…

Вши…

— Вымыться лень скотине…

А Ленин

Вышел

Веселый, как именинник.

Трудно сказать, — человечий это голос

Или гудит стосильный дизель.

Ясно, в стальном и голом

Черепе взрыв на взрыве.

Сдвинулись и помчались

Вот оно четвертое измерение!

Капитан

Коренастый

Отчалил

В океан

Ненастный

Времени

И ясно —

Мы видим сами!

Над Рейхстагом,

В Берлине,

Красное Знамя!..

А в сущности — говорил, как в школе.

«Тильзитский мир»… «борьба классов»…

Но громадной и грозной волей

Разгорались сердца у нас. Глаза в глаза.

— Кто «за»?

Гимнастерки.

Три четверти.

Направо — треть…

Здесь — рука,

Там рука…

Кончено.

Неутолимы и точны

Наши подписи,

Ленинская точка.

Февраль