Урамбо(Избранные произведения. Том II)
Шрифт:
Атаман, я любя ненавижу
Непокорную вольницу слов…
Что ж, не лаской — нагайками выжгу
Драгоценную сталь стихов.
«Ненавижу всяческую мертвечину, Обожаю всяческую жизнь».
На стихотворной бирже паника, —
Поэты выброшены в массы:
На рынке косолапый Ванька
В стихи завертывает масло.
Пускай стихами бабы
Как Маркс, декреты рынка правы!
Едва родившись, разлагаются
Поденок легкие оравы.
Попутчики и напостовцы
Со складов Лазарями вылезли…
Но Госиздат бранят торговцы,
Что тухнет от стихов провизия.
И это — мы!..
Сибирь и глотка Крыма.
Сто тысяч верст исхоженных путей.
Весь мир,
Как взрыв порохового дыма,
Смятенный ветром наших дней.
Мы — гром веков, мы — чрево революций!
У нас под черепами накипь урагана!..
Но трудно нам, рожденным вновь, проснуться
От едкого тумана.
Мы, разбежавшись слишком быстро
На помочах у няньки старой,
Боимся, что быстрее — искры
От гроз развеянных пожаров…
Но жадно ждем, все жарче и железней,
Ведь не напрасно сердце в клочья,
Что в нас —
Восток другой поэзии,
Как солнце в дни полярной ночи.
Сон в канцелярии
Я умер. В рай пришел. Учетчик дошлый
Сказал: «Пардон, Вы здесь с учета сняты».
Я вспоминал, — где видел эту харю в прошлом? —
И крыл профессора учета матом.
Ужасно рассердился герр профессор.
Хлопнул электрической хлопушкой.
— Вы, молодой человек, не в СССР.
Не берите на пушку!
И пошел я, как выдвиженец,
Искать назначения в чертовом штабе.
— Войдите в мое положение!
— Скитаюсь в мировом масштабе!
А чиновник ответил, с поправками и околичностями:
«Мы не занимаемся отдельными личностями».
1925
По поводу лета
(Письмо)
Я — вообще — сторонник буден,
Мы к будущему так идем.
Но в Азии — шаманский бубен
Звучит у входа в исполком.
Но час полета —
У предрика
Седой и меднолицый кам
В подземный мир идет Эрлика
Ступенями как этот ямб!
Здесь к были быль страннее сказок.
Вот сельсовет недавно тут,
Чтобы спасти коров от сглаза,
Село заставил лезть в хомут.
(Ветеринар изрек резонно
В раскрытые мужичьи рты:
— Бурды объевшись
Подохли оные скоты)…
Я се к тому — что надо видеть,
Что дальше — дом, литгруппы — чушь:
Ведь скоро сном об Атлантиде
Приснится молодая глушь.
Я за тайгу, за солнце прерий
Столицы — это зимний спорт.
А лето — лето — южный порт,
Винтовка, и седло, и звери.
Взгляни вершину Иртыша
И озеро у той вершины,
В шуршащей ткани камыша
Побудь с ватагой лебединой.
Там легче воздух, шире грудь
И туже кровь в лучах аорты…
Мне жалко тех, чей косный путь —
На зараженные курорты!
Но лучше север.
Море.
Даль.
Хорошее бездумье вахты.
Зеленые обломки льда
Идут как парусные яхты.
И пусть окрепнет острый вал,
В упорстве (мне с тобой знакомом),
Как повод у коня, штурвал
И так же конь шагает бомом.
Упорство — черною чертой.
Упорство — цифрами картушки.
И все ж — в пустыню — ветер — вой —
Летят матросские частушки.
Раз матросня была пьяна.
Коль разбушуется — полундра!
Но завтра берег.
Тишина.
Но завтра берег.
Ночь и тундра.
На берегу — тяжелый след.
На берегу бегут олени
В смраду поднялся на колени
Спокойный, серый самоед.
И мы приносим вместе Нуму,
Как небо мглистому с лица
Лоскут и горсточку изюму,
Чтоб урожай послал песца.
Под ледяным огнем норд-оста
Костер из кучи плавника.
Рефракцией приподнят остров.
Над морем ветер, облака.
И я живу одним дыханьем,
Я пью оледеневший снег.
И знаю крепко:
Человек
Цветет под северным сияньем.
Роза ветров
Записывайте точно,
Звенящие ветра,
На плесах от Могочино
До Нового порта.
Получим звездный график
Для каждой широты…
— Любитель географии,
Вы любите цветы?
Не редки, как ни странно,
Ученые поэты
И розой диаграмму
Они назвали эту.
Не блекнет от мороза,
Пышней от каждой бури,
Единственная роза
Арктической лазури.
И, вместо солнца, веер,
Головку лепестков,
Она кладет на север
В страну плавучих льдов.
Вооружимся волей,
Кто ищет верный путь.
Точней десятой доли
Считайте в стеклах ртуть.
Подобно льдинам в море
И тучам для хлебов,