Урмель, который приплыл на льдине
Шрифт:
— Краба? — переспросил Король.
— Нет! — заявил Тибатонг. — Ничего не получится! Во-первых, нам вряд ли удастся вытащить Краба из пещеры. Во-вторых… э-э-э… не сочтите меня безумцем, но я бы хотел попытаться… э-э-э… научить его говорить. Думаю, он поведает мне массу интересного. Я хочу разгадать тайну этого зверя!
Ну что можно посоветовать в такой ситуации? Профессору тоже хотелось, чтобы Король привез с острова какую-нибудь диковину, которая поразила бы
— А па-па-пачему мне нельзя в Плум-пла-лонию? Я этому Бреднельману…
— Цвенгельману!
— Я этому Вреднельману только язык показу, сказу: «Бе-бе-бе!» — и обратно! — пищал Урмель.
— Во-первых, его зовут Цвенгельман. Он доктор наук и директор Музея. Во-вторых, показывать язык и дразниться — нехорошо. В-третьих, пусть уж он лучше не верит в то, что ты существуешь. Не то они все повадятся ездить на Хатихрю, — сказал Тибатонг. — И прошу тебя, не называй Короля «Тютюнету». Короля зовут Его Величество Пумпонель.
— Урмелю можно! — улыбнулся Король.
— Бе-бе-бе! — Урмель показал Тибатонгу язык.
Тут Шуш-Башмак напыжился, цокнул клювом и важно провозгласил:
— Пррридумал! Хе-хе. Пусть Коррроль отвезет в Пумполонию рыбу-невидимку! В ведерррке с водой! А если рррыбешка окажется рррыбищей, то можно и в Бочке.
— Нет! Бочка останется при мне! — сердито сказала Хрюква.
— Но я ведь пока не доказал, что рыба-невидимка точно существует, — сказал Тибатонг. — Не может же Его Величество везти пустое ведерко и показывать пустой аквариум!
— А почему бы и нет? Кто докажет, что рыбы нету в ведррре, если она — невидимка?!
Пумпонель оживился. Славно придумано. Грандиозное развлечение! Скучать ему теперь не придется. Ученые будут до хрипоты спорить, существует ли в природе рыба-невидимка. Король захохотал так, словно опять вдохнул веселящего пещерного газа. Это натолкнуло его на мысль.
— Профессор! — закричал он со слезами радости на глазах. — А нельзя ли узнать состав этого… как его… газа… эфира? А потом взять да и наполнить им пробирки и пузырьки! Загрустил — понюхай из пузырька, мигом повеселеешь. А пробирки… представьте себе… берешь такую стеклянную бомбочку, шварк — и бросаешь в Пумполонский парламент, когда господа депутаты бросаются друг на друга, как бешеные собаки. Тут же они веселеют, начинают смеяться, хихикать. И спор тонет в дружном хохоте!
Тибатонг задумчиво смотрел на Пумпонеля. Удивительно, до чего ему нравится этот Король.
— Лекарство от грусти профессора Тибатонга. Открытие века! Прямо из скважины! Остерегайтесь подделок… — пробормотал Тибатонг. Он уже так и видел перед
Король согласился. Придется ему пока отказаться от веселящих бомбочек и довольствоваться невидимками. А Урмелю пусть достанется в подарок домик!
И вот свечерело, и огромная стрекоза устремилась на запад, прямо в заходящее солнце. Под стальным брюхом болталось большое ведро с водой.
Профессор и звери следили за вертолетом до тех пор, покуда он не превратился в точку на красном солнечном диске.
— И все-таки это неправильно… — пробормотал Тибатонг.
— Почему? — спросил Шуш. — Ты ррразве уверен, что ведерррко пустое?
Нет, профессор не был уверен. Рыба-невидимка может быть где угодно. Или не быть нигде…
Хрюква укладывала Урмеля. Вава забрался в Ракушку, чтобы щщщидеть и шшшмотреть, как проплывает по небу луна.
Профессор Хубакук Тибатонг зажег свечку, чтобы начать новую книгу. О пещере, подземном озере и каменном органе.
Тим Кляксик приволок Почивальную Бочку к самому крыльцу. Хрюква убралась в своей спаленке, заново постелила тюфяк и повесила на прежнее место синюю занавеску с красными розами.
Потом она забралась внутрь, положила голову и пятачок на копытца и с благодарностью поглядела на звезды, мирно сиявшие на небе.
А Пинг поплыл к Селифанту. И вот они сидели бок о бок, озаренные светом полной луны. Вокруг шумел и пенился Океан.
— Все кончилось хорофффо! — тихо пролопотал Пинг. — Лучфффе не бывает. Но Ракуфффки мне так и не досталось…
— Хооочешь, споем? — спросил Селифант.
— Ага! — кивнул Пинг. — Красивую грустную песню.
Но Селифант неожиданно замялся:
— Прости, ничего не получится. Сегодня я не смогу. Я… кажется… счастлив! — Похоже, Селифант немного стеснялся.
«Ух ты! — удивился мысленно Пинг. — Что это с ним?»
Он нахохлился и привалился под бок к ластоногому. Друзья молчали и думали каждый о своем. Пингу не захотелось петь одному.
Но разве это — повод для грусти?..