Урод
Шрифт:
Его руки быстрым движением скользнули по ее бокам к бедрам, дорывая платье и переходя на ягодицы, чуть приподнимая Лилайну и укладывая на свои колени. Губы же, скользя по груди, с трепетной нежностью коснулись соска, а она почти застонала, чувствуя прикосновение языка и жар дыхания.
После того, что делал с ней Дерша, после того, что она видела по воле Элли, она никак не могла подумать, что может просто таять в чьих-то руках. Она не могла предположить, что будет вытягивать носочки и сгибать в коленях ноги только потому, что чьи-то горячие руки будут прикасаться к ее бедрам так уверенно и осторожно.
Он скользнул губами ниже, обжигая ее кожу горячим взволнованным дыханием. Он рисовал языком тонкую дорожку на ее животе, скользя руками вверх к пояснице, заставляя ее выгибаться, а сам скользил ниже.
– Антракс, - прошептала Лилайна с трудом сдерживая странный порыв, который буквально выкручивал ей ноги.
– Молчи, - велел ей холодный жесткий голос, но тут же губы, нежные и осторожные поцеловали ее в самом низу, да так, что она застонала.
Крепко, почти отчаянно сжимая черные локоны его волос, она все же забросила ноги на его плечи, чуть не плача от жара, переполнявшего ее тело.
– Молчи, - повторил он куда мягче, с наслаждением проводя языком от самого ануса по нежной коже, заходя во влажную щель, подбирая ее сок и прикасаясь кончиком языка к клитору.
Лилайна дернулась, невольно, отчаянно, не столько от острых ощущений, сколько от эмоций, которые вызывали эти ощущения, от мурашек, бегущих по каждой клеточке ее тела. Она невольно попыталась сбежать, но его руки крепко сжали ей бедра не позволяя поддаваться порывам.
– Антракс, - снова простонала она, чувствуя жар его дыхания там, где он был просто невыносим, чувствуя, как его язык проникает в нее, дразнит легкими плавными прикосновениями.
Ему нравился вкус ее влаги. Он казался ему не таким как другие, хоть и понимал, что, скорее всего, ему просто хочется, чтобы она была особенной.
Он не хотел прикасаться руками так, как он прикасался к другим, просто потому, что она была достойна совершенно другого, потому он целовал ее даже там, лизал и чуть прикусывал клитор, заставляя ее стонать и вновь называть его по имени, пока она не отпустила его волосы и не закрыла покрасневшее лицо руками.
Тогда он поднял глаза и, облизывая губы, спросил:
– Мне остановиться?
Он знал, что скажи она «нет» и он едва ли сможет ей подчиниться, но она не ответила, по-прежнему закрывая глаза руками.
– Поцелуй меня, - прошептала она вместо ответа.
Тут уж он не мог ей отказать. Отпуская ее бедра, он снова навис над ней, видя ее пунцовые щеки.
– Тогда взгляни на меня, - прошептал он еле слышно.
Она убрала руки. В ее серых глазах стояли слезы смущения. Багровый румянец пятнами покрывал лицо. Пухлые губы от тяжелого дыхания не закрывались и подрагивали.
Она посмотрела на него, в очередной раз, видя перед собой нового человека. Он тяжело дышал и смотрел на нее так, словно хотел заполучить ее полностью, всю без остатка, но почему-то она знала, что в этом взгляде нет опасности.
– Не отдавай меня никому, - прошептала она, скользнув рукой по его торсу и поймав за пояс. – Никогда.
И сама, приподнявшись, коснулась губами его губ.
Это робкое, несмелое прикосновение сразу привело его в движение. Он прижал ее к ковру, прикасаясь к ее губам, словно те были источником его жизни, причиной его существования, с жадностью путника, наконец получившего глоток воды.
Она нервно развязывала пояс и скользила рукой в его штаны дрожащей рукой прикасаясь к пульсирующему от желания члену. Ее маленькая ладошка несмело легла сверху, а затем так же осторожно сжала его.
Антракс не возражал, не сопротивлялся, скользя рукой по ее животу к паху и замирая на миг.
Он хотел бы сказать ей, что любит ее, сказать прямо сейчас, но не мог, потому что не мог ни контролировать себя, ни думать, не мог оторваться от ее губ, не мог выносить прикосновение ее рук и жар ее тела, жар этой ночи, жар ковра и жар, переполнивший его голову и низ живота.
Он проник в нее двумя пальцами так глубоко, что она застонала ему в губы и выгнулась, крепче сжимая несмелыми руками его член. Он двинул бедрами, толкнувшись прямо в ее ладошку, увлекая ее язык в сладкий танец с привкусом мяты и ее собственных желаний.
Его рука ласкала ее изнутри, порождая волны наслаждения. Член скользил по ее паху, задевая клитор, и скользил по ее рукам, пока ее пальцы несмело, почти испуганно скользили по налившимся кровью венам.
Ей показалось, что она сейчас умрет. Просто задохнется, захлебнется им, не выдержит всего этого и сгорит прямо здесь под шум воды маленького фонтана во тьме ночи со слезами на глазах. Она не чувствовала ритма, она потеряла ход минутам, но отчаянно закричала в ночь от судорожной волны удовольствия, внезапно пронзившей ее тело.
Он уткнулся в ее шею. Выдохнул и неожиданно для самого себя кончил ей на живот, чувствуя, как она внутри сжимает его пальцы.
У него кружилась голова, но жар от нее начинал отступать. Слабые пальцы принцессы, наконец, отпустили его, беспомощно расслабляясь.
– Я не люблю тебя, - прошептала Лилайна тоном еще более сладким, чем прежде и посмотрела на него так нежно, словно любила всю свою жизнь.
– Ну и ладно, - ответил он на это, отстраняясь и поднимая ее на руки.
Ее нужно было отмыть и уложить спать, потому что она все равно ничего не соображала, хоть и льнула к его груди, как котенок.
Но не успел он сделать и шагу, как понял, что она крепко спит в его руках, сладко и довольно улыбаясь.
Мэдин проснулся очень довольным, несмотря на то, что спина у него затекла, да и нога, на которой лежала Лен-Фень, противно ныла. Они умудрились уснуть прямо в кресле, при этом, хоть она и сидела на его коленях, он всю ночь довольно сопел в ее грудь и теперь не мог удержаться, чтобы не укусить ее легонько через ткань. Сонная Лен-Фень отмахнулась от него.
– Просыпайся, я уже соскучился, - прошептал Мэдин, коротко целуя ее в губы.