Урод
Шрифт:
Мэдин развел руками.
– Ты у нас тоже не святая, вон даже родить неизвестно от кого умудрилась - и ничего.
– Главное, что не от тебя!
– Да ты что?! – Мэдин рассмеялся. – Какое забавное достижение.
Лен-Фень скривилась, отвернулась и все же ответила ему с горьким сожалением:
– Как жаль, что ты совсем не похож на брата.
– Значит, все таки, на брата?!
Мэдин гневно и тяжело дыша, обогнал женщину и встал на ее пути.
– Вот только Антракс никогда не посмотрит на тебя как на женщину. Ему всю жизнь нравятся маленькие тощие пигалицы вроде Лилайны. Или ты думаешь, что он святой, который не подрачивает втихаря на какую-нибудь девчонку?
Лен-Фень с замаха стукнула Мэдина по лицу, и не ладонью, а кулаком. В ответ принц только повел челюстью и прищурился, глядя на женщину.
– Ты настоящий идиот, Мэдин. Мы с твоим братом всегда были друзьями. Мы с ним дерьмо из-под одних пациентов убирали, и о его вкусах я знаю больше тебя, но он всегда будет для меня братом, которого ты сейчас попытался оскорбить.
– Леня, я не это хотел сказать, - прошептал Мэдин, опуская глаза.
– А у тебя всегда так. Ты говоришь не то, делаешь не то, берешь все, что тебе нравится, и тебе плевать на всех.
– Ты же знаешь, что это не правда! – воскликнул Мэдин, не скрывая отчаяния.
– В детстве ты может и был славным малым и многое сделал для Антракса, но вырос ты эгоистичным говнюком.
– Ты десять лет меня не видела, а говоришь мне те же слова! – возмутился Мэдин, которого уже трясло от гнева. – Да почему ты так со мной?!
Лен-Фень выдохнула, прикрыла глаза и только произнесла:
– Уходи, Мэдин.
Он не шелохнулся, только выдохнул, наблюдая, как она спокойно проходит мимо.
Мэдин не верил самому себе. Его действительно трясло от гнева и негодования. Он не видел ее десять лет, но за пару часов ощутил все с самого начала. Их детскую дружбу с глупыми шутками и приключениями, юношеские страсти и, главное, тот момент, когда она точно так же отвергла его десять лет назад. Тогда он, семнадцатилетний мальчишка, решился говорить с женщиной не как принц, не как обладатель каких-то прав, и внезапно узнал, что он дурак и эгоист, глупый ребенок, который ей, двадцатидвухлетней даме, просто не нужен. Теперь он испытал ту же горечь, но ему стало смешно от собственной беспомощности и, улыбаясь, он снова поймал ее за руку и притянул к себе. Лен-Фень хотела возмутиться, но не успела сказать и слова. Ее просто заткнули поцелуем, и все сопротивление тут же закончилось.
Она поддалась ему, лаская губами его губы, позволяя их языкам соприкоснуться. Она сама обняла его и впилась ногтями в его плечи, выгибаясь под его руками.
Она с большим трудом оторвалась от его губ только для того, чтобы скользнуть с ним в одну из комнат.
Это была маленькая коморка с травами на стенах и множеством банок на полках. Закрывая дверь, она быстро задвинула щеколду и сама буквально набросилась на Мэдина, не просто целуя, а кусая его губы в кровь, срывая с него уже опостылевший ей красный жилет.
– Как же я тебя ненавижу, - прошептала она, позволяя ему одним движением стянуть ее платье и выбросить куда-то прочь.
Ей было все равно куда. Она тяжело дышала, кусая мочку его уха, пока его губы скользили по ее шее, царапала его плечи, пока его руки буквально изучали ее тело в темноте. Она была крупной женщиной, но толстой ее сложно было назвать. Пышная грудь едва помещалась в руку наследника и была столь мягкой, что напоминала лучшую из перин. Ее талия, широкая, но все же отчетливая, переходила в покатые бедра. Мэдину нравились такие формы. И женщины с характером ему тоже нравились.
– Не надо прелюдий, - шептала Лен-Фень ему в ухо. – Просто возьми меня.
Ее шепот был прерывистым и жадным.
Мэдина уговаривать было не нужно, он махнул гривой своих черных волос, прижал ее к запертой двери и, подхватив за бедра, приподнял, забрасывая ее ноги себе на поясницу. Она же успела руками скользнуть в его штаны и подвести головку возбужденного члена к влажноватому входу. Ему оставалось лишь качнуть бедрами, чтобы войти в нее, что он и сделал, победно улыбаясь.
– Наконец-то, - прошептала Лен-Фень, мешая слова со стоном.
Она первая качнула бедрами, запуская руки в черные волосы до боли сжимая их, и жадно целовала в губы.
Они стремились друг к другу. Поначалу она была слишком тугой и недостаточно влажной, но с каждым движением все больше изливалась соком желания, все больше сжимала его внутри. Он нервно мял ее бедра, впиваясь пальцами в кожу с такой жадностью, что грозился оставить синяки. Она извивалась. Стонала. Кусалась. Шептала то о ненависти, то о любви. Он, тяжело дыша, оставлял полоску округлых багровых пятен на ее шее и ключице.
– Отдай мне все, - прошептала она, приближаясь к пику наслаждения. – Сделай это прямо в меня, прямо сейчас, пожалуйста.
Мэдин опешил, оторвался от нее и, тяжело дыша, спросил:
– Ты с ума сошла?
Лен-Фень мгновение назад такая страстная и жадная вдруг тоже застыла и тут же двумя руками ударила его в грудь. Мэдин, не ожидавший такого удара, отступил, позволяя ей выскользнуть.
– Все! Поиграли. Хватит, - заявила Лен-Фень, нашаривая рукой платье. – У меня много дел.
– Леня, ты чего?! – не понимал принц. – Ты же сама все понимаешь. Я не могу…
– Да, ты не можешь спать с женщинами не из своего гарема, вот и отстань от меня.
Она натянула платье.
– Леня, погоди, давай поговорим.
Голос Мэдина дрогнул.
– Нет, иди говори со своими наложницами.
Она открыла дверь и вышла.
– Леня!
Но она не слушала, убегая по коридору. Мэдин гневно пнул дверь, не понимая, что пошло не так. Он не имел права иметь детей от женщины вне его гарема, а Лен-Фень никогда не стала бы наложницей. Он знал это и потому даже не думал предлагать, а теперь не понимал, почему в итоге она на него злится, прекрасно зная все законы Эштара.