Уродливая Любовь
Шрифт:
Он наклоняется вперед, обнимает мою спину и тянет меня к своему рту. Его губы мягко накрывают мой сосок, и мои глаза невольно закрываются. Мурашки бегут по моей коже, когда его руки начинают исследовать каждый сантиметр моей голой спины и бедер. Его рот проходит свой путь к другой моей груди, так же, как его руки скользят внутри моих трусиков на бедрах.
– Думаю, мне нужно сорвать их с тебя, потому что я уверен, что не хочу, чтобы ты двигалась с моих колен, -
Я улыбаюсь.
– Я не против. У меня есть еще такие же.
Я чувствую, как он усмехается на моей коже, когда его руки тянут резинку моего нижнего белья. Он тянет одну сторону, но не в состоянии разорвать их. Он пытается порвать другую сторону, чтобы снять их с меня, но ничего не получается.
– Ты заставляешь трусы врезаться мне в задницу, - говорю я, смеясь.
Он разочарованно вздыхает.
– Это всегда так сексуально, когда они делают это по телевизору.
Я поправляюсь и сажусь прямее.
– Попробуй еще раз, - призываю я.
– Ты можешь сделать это, Майлз.
Он хватается за левую сторону моих трусиков и сильно дергает.
– Ой! – кричу я, перемещаясь в направлении, в котором он тянет, чтобы уменьшить боль от резинки в моем правом боку.
Он снова смеется и прижимается лицом к моей шее.
– Извини, - говорит
он.
– Есть ножницы?
Меня передергивает при мысли о нем, использующем ножницы на мне. Я стремглав слезаю с него и встаю, затем стягиваю свое нижнее белье, пиная его от себя.
– Смотреть, как ты это делаешь, стоит моей неудавшейся попытки быть сексуальным, - говорит он.
Я улыбаюсь.
– Твоя неудавшаяся попытка быть сексуальным фактически сделала тебя сексуальным.
Мой комментарий заставляет его снова смеяться. Я иду к нему и поднимаюсь обратно на его колени. Он перемещает меня так, что я снова сижу верхом на нем.
– Мои неудачи возбуждают тебя?
– спрашивает он, дразня.
– О, да, - мурлычу я.
– Так жарко.
Его руки снова на мне, скользят по всей спине и вниз по рукам.
– Я бы понравился тебе в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, - говорит он.
– Я терпел неудачи практически во всем. Особенно в футболе.
Я усмехаюсь.
– Теперь мы разговариваем. Расскажи мне больше.
– Бейсбол, - говорит он, прежде чем прижимается ртом к моей шее. Он покрывает поцелуями путь до моего уха.
– И один семестр мировой географии.
– Святое дерьмо,– стону я.
– Теперь, это горячо.
Он перемещает свои губы на мой рот и оставляет мягкий поцелуй. Он едва касается своими губами моих.
– Я потерпел неудачу в поцелуях, тоже. Страшно. Девушка чуть не подавилась из-за моего языка однажды.
Я смеюсь.
– Хочешь, я тебе покажу?
– Открой рот.
Я открываю его. Он опускает свой рот к моему и пихает язык внутрь, давая мне, вполне возможно, худший поцелуй, из всех, что у меня когда-либо были. Я нажимаю на его грудь, пытаясь вытащить его язык из моего рта, но он не двигался с места. Я поворачиваю лицо влево, и он начинает лизать мою щеку, в результате чего я начинаю смеяться еще сильнее.
– О, мой Бог, это было ужасно, Майлз!
Он убирает рот прочь и опускается на меня.
– Я стал еще лучше.
Я киваю.
– Это факт, - говорю я, искренне согласившись.
Мы оба улыбаемся. Непринужденный взгляд на его лице, наполняет меня таким количеством эмоций, что я не могу даже начать классифицировать их. Я счастлива, потому что мы получаем удовольствие вместе. Мне грустно, потому что мы получаем удовольствие вместе. Я злюсь, потому что вместе нам весело, и это заставляет меня хотеть гораздо больше этого. Гораздо больше его.
Мы спокойно смотрим друг на друга, пока он медленно не опускает голову, начав длинный поцелуй на моих губах. Он начинает оставлять нежные поцелуи по всему моему рту, пока поцелуи не становятся все более и более интенсивным. Его язык, в конце концов, разжимает мои губы, и игривость исчезает.
Теперь это довольно серьезно, когда наши поцелуи становятся все более быстрыми и его одежда начинает присоединяться к куче на полу, вещь за вещью.
– Диван или кровать?
– Шепчет он.
– Оба, - отвечаю я.
Он угождает.
• • •
Я заснула в своей постели.
Рядом с Майлзом.
Раньше ни один из нас никогда не засыпал после секса. Один из нас всегда уходит. Столько, сколько я пытаюсь убедить себя, что это ничего не значит, я знаю, что он делает. Каждый раз, когда мы вместе, я получаю немного информации о нем. Будь то проблеск его прошлого или время, проведенное без секса или даже время, проведенное во сне, он дает мне все больше и больше о себе, понемногу. Я чувствую, что это и хорошо и плохо. Это хорошо, потому что я хочу и нуждаюсь в гораздо большей информации о нем, поэтому каждой частички, что я получаю, достаточно, чтобы удовлетворить меня, когда я начинаю беспокоиться обо всем, что не получаю от него. Но это также плохо, потому что каждый раз, когда я получаю немного больше информации о нем, другая часть его становится все более отдаленной. Я вижу это в его глазах. Он боится, что дает мне надежду, и я боюсь, что он, в конечном счете, просто полностью отстранится.